Сиэль. Следы на снегу

Жданова Алиса

– И зачем ты тянешь ко мне руки? – неожиданно спокойно отозвался правитель. – Я не твой учитель и линейкой тебя стукать не буду. Если я накажу, то, Сиэль, ты уже вряд ли поднимешься с пола, поэтому лучше не проси меня о наказании. Так, значит, Эттрейо купил тебя у работорговцев?

– Да, ваше величество, – отозвалась я, растерянно убирая руку под стол. Он что, не собирается сердиться?

– Ладно, открывай свиток и пиши, – я послушно раскатала на столе бумагу и занесла над ней кисть. – Приказать всем губернаторам провинций заняться искоренением рабства, и через два месяца явиться

во дворец с отчетом. Те, кто не справится, будут лишены должности.

От удивления я даже на миг перестала записывать, но потом все же дописала текст как следует. Он что, просто так, из-за пары моих слов, может отменить рабство в целой стране?

Теперь мне стали понятны ненавидящие взгляды вчера. Тот, кто запросто разговаривает с императором, способен инициировать немалые перемены.

– Ну что, теперь ты доволен, Сиэль? – вдруг спросил император.

– Я недостоин оценивать ваши действия, ваше величество, – дипломатично отозвалась я. Хватит на сегодня откровений. Но, подняв голову от бумаг, я улыбнулась вполне искренне, на что правитель хмыкнул и приказал мне читать ему вслух бесконечную стопку писем и докладов.

Как я и опасалась, из-за сбежавшего Фуширо мне пришлось задержаться во дворце, и господину Каэлу вместе со мной. Впрочем, мужчина не ставил меня в известность, нарушило ли это его планы или нет. Мы вообще теперь редко виделись.

Скоро я более-менее привыкла находиться подле императора и поняла, как нужно ему отвечать. Главное, не врать прямо. В целом, новая работа устраивала меня почти всем. Единственным минусом было ее количество. У меня не было сменщика, и иногда мне приходилось засиживаться допоздна.

Однажды император вызвал меня прямо ночью, потому что ему в голову пришел стих, и он хотел записать его. Однако, пока я добежала, вдохновение правителя уже испарилось, зато на смену ему пришло раздражение, что он не успел зафиксировать такой замечательный образец поэзии. Поэтому мне пришлось до рассвета сидеть рядом, пока он перебирал строчки. В итоге стих сочинился, но он был почти полностью придуман мной.

Сообразив это, император обругал меня и выставил за дверь. Устало вздохнув, я побрела в свою комнату. Мне начало казаться, что Фуширо сбежал не с девушкой, а просто от жизни такой.

Теперь я почти не видела лорда Эттрейо. Раньше я проводила с ним практически весь день. Мы, конечно же, не разговаривали все время, но иногда просто молча сидели в одной комнате, и в его присутствии мне становилось как-то особенно легко.

Однако сейчас я видела его лишь вечером – он сдвинул свое расписание так, чтобы ужинать со мной, и я часто спрашивала его, как мне стоило поступить в той или иной ситуации. Постфактум, конечно, потому что все эти ситуации уже успели случиться днем. Чаще всего лорд Каэл одобрял мои действия, но иногда говорил, что я была неправа, и подробно рассказывал почему. И тогда я слушала его, подперев подбородок ладонью, и без опасений навлечь на себя подозрения любовалась его лицом. Я же внимательно слушаю, вот и смотрю.

Вообще, после прибытия во дворец я заново оценила все благородство своего опекуна. Меня уже пару раз пытались подкупить и один раз – пригрозить. От подкупа я наотрез

отказалась, а про угрозу рассказала лорду Эттрейо. Не знаю, что он сделал, но больше ко мне не подходили. А того, кто мне угрожал, я через несколько дней увидела покидающим дворец почему-то на повозке, лежа. Словно он не мог сам ходить. Дернув плечом, я отогнала легкий холодок, пробежавший меж лопаток. Если господин Каэл проучил того человека, то, уверена, он не нанес ему слишком тяжелых повреждений. Мужчина никогда не одобрял лишней жестокости.

8

Оказавшись практически в разлуке с лордом Эттрейо, я вдруг впервые поняла, насколько он мне нужен. Все эти дни без него казались мне абсолютно бессмысленными. К тому же однажды я случайно увидела, как его атаковали флиртующие напропалую придворные дамы, и теперь мне все казалось, что пока я занята с императором, лорд Каэл может взять и… найти себе жену. А потом поставит меня в известность: вот моя жена, Сиэль. Скажи, что тебе приятно познакомиться.

Подумав об этом, я скрипнула зубами так громко, что император удивленно на меня покосился.

– Ты что, так возмущен изменениями в налоге на недвижимость? – спросил меня правитель, отодвигаясь от стола. Я положила кисть, осознав, что вообще-то, должна была начисто переписать мнение императора насчет законопроекта.

– Боюсь, у меня не хватает знаний и опыта, чтобы рассуждать об этом налоге, ваше величество, – отозвалась я. В голове у меня сейчас было что угодно, кроме недвижимости.

– А у кого тогда хватит? – мужчина раздраженно швырнул свиток, который держал в руках, на стол. – Какой с тебя толк, если ты ничего не знаешь?

Он вообще легко разражался, но так же быстро остывал. И поэтому я пропустила его упрек мимо ушей, тем более, он был справедлив.

– Может, лорд Эттрейо сможет дать вам совет по поводу налога, ваше величество, – отозвалась я.

Пусть лучше делает новый законопроект, чем прогуливается по саду с придворными дамами.

– Считаешь, что мне нужны советы? —император рассердился еще больше.

–Нет, ваше величество, – я спокойно улыбнулась. Так, нужно задобрить его, а то он сегодня какой-то нервный: – У вашего величества слишком много забот, так как вы управляете огромной странной. Вам некогда вникать в детали. А у господина Эттрейо есть время на то, чтобы изучить существующее положение дел, рассмотреть проект министра Линдона и подготовить вам краткий доклад.

– Ладно, пиши распоряжение, – он снова взял в руки свиток, но тут же опять бросил его на стол. – Надоело…– пробормотал он и, на миг прижав ладони к лицу, тут же убрал их. – Быстро рассортируй все запросы по министерствам и зови всех министров, пусть уже делают свою работу. – скомандовал он, и я принялась споро перебирать свитки.

Через час все министры оказались осчастливлены заданиями, и на столе осталась лишь тонкая стопка дел, требующих личного императорского вмешательства. Император был человеком переменчивым: то хотел вникать в суть и контролировать все до мелочей, то внезапно ему все надоедало, и он забрасывал дела и сидел в беседке у пруда, попивая холодное вино и с тоской глядя на водную гладь.