Синдром вечного возвращения
Шрифт:
— Генэх — какую роль играет он?
— Косвенную, по административной части, — с готовностью отвечает Зеддоэф. — Генэх сторонится участка. Вряд ли его можно было заставить пойти на реальные переговоры, поэтому я и не поверил их обещаниям. Генэх практически чист, сложно будет вменить ему преступление, разве что — мошенничество… От его имени мне и было обещано повышение, но мне кажется, что он и сам об этом не знает… — Зеддоэф торопится выложить всю известную ему информацию, оказаться первым среди дающих показания, говорит с нескрываемым волнением, поэтому часто запинается, пытаясь что-то вспомнить и дополнить. —
— Авикиом, — знает Лаасти. — Его зовут Тине Авикиом, но про него можешь не рассказывать, он уже во всём признался.
— Вот как? — удивляется Зеддоэф и смотрит на инспектора жалко и затравленно.
— Да, представь себе, — Лаасти делает паузу и даже позволяет себе улыбку. — Он сам вышел на меня и вчера вечером дал признательные показания.
Зеддоэф произносит неясный звук. Инспектор, видя его изумление, поясняет:
— Куныз решил от него избавиться и почти преуспел в этом. Выбрав из двух зол меньшее, Авикиом пришёл к нам за защитой. Пришлось посадить его в одиночную камеру и приставить усиленную охрану. Из разных подразделений — чтобы исключить возможность предательства или сговора, — Лаасти проницательно и с упрёком глядит в глаза Зеддоэфа. — Тебя, кстати, ждало то же самое — Куныз таких проступков не прощает.
Зеддоэф уныло кивнул. Добавить больше как будто нечего.
— Ну что же, — подводит итог Лаасти, — коррупционная связка налицо, всё остальное мы выбьем после арестов. Гражданская ставка — это хорошо, это помогает самореализоваться, — философски заключает инспектор, — но она имеет и свою отрицательную сторону. Ответственные должности у нас зачастую занимают непрофессионалы и коррупционеры… Идём, — обращается он к Зеддоэфу, — внизу нас ждёт повозка. Мы поедем в участок, где ты повторишь всё то, что только что говорил.
— Жутёротаф меня убьёт… — хмуро говорит Зеддоэф.
— Не Жутёротаф, — возражает инспектор. — Бери выше! Мы едем к Мицарою! — торжественно провозглашает Лаасти, надеясь на благоразумие Мицароя и считая его единственным, кому ещё можно доверять.
— Инспектор, — подал голос Шоиноце, который молчал всё это время, боясь помешать Лаасти, — а как же быть с Полумесяцем? Вы дадите мне немного времени?
Инспектор задумчиво посмотрел на коллекционера.
Тот выполнил свои обязательства по негласному соглашению, которое они заключили позавчера в кабинете инспектора.
Шоиноце тогда лишь намекнул, что был бы рад, если Лаасти передаст поддельный экспонат звездочётам. А Лаасти уже тогда понял, что пути настоящего Полумесяца при любом раскладе приведут к Шоиноце или к его подопечным.
Вслух договорённость даже не озвучивалась, однако двое честных и благородных мужчин поняли друг друга по одному лишь взгляду.
И результат не заставил себя долго ждать: поддельное, но не менее информативное, а оттого — ценное, изделие находится у исследователей, а Шоиноце сообщил инспектору, как только к нему обратился некий пройдоха с предложением приобрести искомый дозорными Полумесяц.
Шоиноце пригласил инспектора на сделку, за что инспектор ему и благодарен — сдержанно, в своей холодной манере.
— Хорошо, — кивнул Лаасти, — у вас будет время. Вы сами вручите Гомбе
— Нет, конечно, — улыбнулся Шоиноце. — Не достаточно. Но это лучше чем ничего, — сказал он, подразумевая, что два дня — это слишком мало для обладания столь ценной вещью.
Впрочем, Шоиноце вполне обоснованно рассчитывает, что после случившегося Лонар Гомба станет посговорчивее, и его удастся уговорить на продажу Полумесяца. Но это — потом, сейчас же у него есть оригинал Полумесяца Путешественника, и никто не сможет помешать наслаждаться его созерцанием.
34. Бегство
Он входит в рубку и решительно следует к пустующему рабочему месту. Движения резки и выдают внутреннее напряжение.
Сразу заметно, что Ли старается ни на кого не глядеть — прячет взгляд, смотрит прямо перед собой, в пол. На губах что-то вроде улыбки, вид в целом загадочный и ничего хорошего не предвещает.
Его головной убор кажется Мараве необычным — нарядная офицерская фуражка с безупречно белой тульёй и выгодно контрастирующим с ней чёрным околышем. Парадная флотская фуражка — в такой иногда любит щеголять командор. Неотъемлемый элемент красивой и торжественной формы.
Марава приглядывается повнимательнее и определяет, что, скорее всего, эта фуражка и принадлежит командору: справа от кокарды он различает два отблёскивающих тёмным металлом ромбика — лычки, положенные высшему командному составу. Дырка от третьего ромбика также легко угадывается — очевидно, Ли выдрал его, чтобы знаки различия соответствовали присвоенному самому себе званию вице-командора.
Ли устраивается поудобнее в кресле слева от Маравы, а тот глаз не может оторвать от него, а ещё больший интерес вызывает у дежурного фуражка Ли — выглядит она совсем не к месту и не ко времени, чем и провоцирует кривую ухмылку.
Глубокая ночь по корабельному времени, почти весь экипаж спит, и непосредственно перед появлением вице-командора, находящиеся в смене с Маравой Кват и Сато тоже поклёвывали носами. Однако визит командующего их, разумеется, взбодрил, а его необычный вид вызвал вполне понятную настороженность, и сейчас все трое дежурных молчат, не рискуя вступать в разговор с Ли, поведение которого адекватным не назовёшь.
— Решил вспомнить старые времена? — добродушно улыбнулся Марава.
Но Ли не отвечает. Открыл на своём экране сводные графики по состоянию корабля, вчитывается в них, сравнивает различные показатели, задаёт команды и получает на них результаты.
— Ну да… — пробормотал сам себе Марава. — Так-то, да… — устав от ожидания реакции на свою шутку, Марава отвернулся к монитору просматривать очередной ежечасный отчёт.
— Кват! — неожиданно позвал вице-командор. — К пульту!
Кват вздрогнул, обескуражено поглядел на командующего, потом в нерешительности переглянулся с Маравой. Всё его существо порывается встать, и бёдра даже дёрнулись, однако он так и не сдвинулся со своего места. Кват не может себе уяснить, в каком смысле нужно воспринимать указание Ли, поэтому часто хлопает округлившимися от страха глазами, переводя взгляд то на Мараву, то на вице-командора.