Синие лампы темного мира
Шрифт:
Иё недоверчиво покосилось на протянутую ладонь Творца. Она была такой же, как у кабета, да не совсем такой. Линии, сгибы – они пропали. Ладонь Аве-кре была плоской. Подумав немного, мастер Слушающий вцепился в нее, и пещера начала меняться.
– Где мы? – охнуло Иё-кра.
Если бы на месте кабета оказался землянин, он бы описал окружающее так: «Мы словно парили в Космосе. Только вместо всех этих звезд и туманностей были миллиарды черных бусинок. Это как оказаться внутри расшитой бисером ткани. Если бы такое было возможно». Иё же пришло на ум сравнение с водоемом. Абсолютно черная вода, в которой смутно выделяются миллионы парящих кессийских водяных грибов. Одни были совсем
– Что это за…? – не успело договорить Иё. Творец понял его без слов.
– Вероятности. Все, существующие на данный момент. Хотя говорить о конкретном моменте не очень-то корректно. Скажем так: все, известные мне Вероятности. Да, так лучше.
– Сколько же их?
– Это не важно. Их число постоянно увеличивается. Главное, что в большинстве из них ты существуешь.
Иё не стало задавать еще один бесполезный вопрос. Оно кое-что уяснило из рассказов ДеиРей. Просто надо смириться, что кое-где и кое-когда не было, нет, и не будет такого чудного кабета, как Иё-кра из семнадцать тысяч сто сорок седьмого поколения. А где-то, он, допустим, вовсе не Иё. Или даже не кабет.
– Нет-нет, - прервал его смутные размышления, разбавленные долей ужаса, Аве-кре. – В каких-то вероятностях ты, действительно, имеешь другое имя. Да и дата твоего рождения варьируется. Но уж точно во всех них ты – это ты. Три глаза, серая кожа и… - Творец почему-то усмехнулся. – М-да, снова дежавю! Лучше спроси меня, почему все Вероятности разные?
Особой разницы Иё не видело, пока Аве-кре не махнул рукой. И тут одинаковые на вид бусины начали меняться. Часть из них словно выцвела почти до идеальной белизны, часть – почти слилась с непроглядной тьмой мира. Большинство же остановилось где-то посередине, мигая всеми оттенками серого.
– Так почему они разные? – отстраненно повторил за Творцом кабет.
– Вообще-то, Мироустройству плевать, есть ты или нет. Для него все вероятности имеют одинаковую ценность. Или, скорее, не имеют никакой ценности. Когда-то давно была всего одна такая вот черная штучка. Но пока Реальность разносило и раздувало, словно беременную бабу, их становилось все больше и больше. Тысячи, десятки тысяч. Полноценных, достроенных, зависящих только от движения химических элементов. Всякие там водороды сплавлялись в гелий, потом в железо… Космическое вещество крутилось и вертелось, появлялись звезды и планеты, тысячи их комбинаций. А потом возник Он.
– Кто?
Иё не переставало удивляться происходящим изменениям. Вероятности скользили по глади темноты, будто живые существа. Они то сбивались в группы, то рассредоточивались. Здесь не было низа и верха, кабет не понимал, движется ли он сам или остается на месте?
– Что. Разум. Сначала, конечно, простейшие формы жизни. Типа амеб или ваших кессийских грибов. Но потом вдруг одна из тварей приобрела мозги, а с ними – право выбора. Она могла распоряжаться, куда плыть, кого жрать. Жизнь эволюционировала, рождала новые формы, а вместе с ними – вероятности. Лотерейные билеты со случайным набором чисел превратились в сложные шахматные партии. Вселенная - как маленькая девочка. Когда ей надоедает одна игра, она придумывает новую. И ей плевать на установленные правила. Извини, что прибегаю к человеческим аналогиям. Тебе ведь самому нравятся земляне, так ведь? – В голосе Пресекателя так и сквозила ирония. Он чем-то напоминал кабету Юо. Глава академии, когда еще был юнцом, старательно
– Да, - слабо отозвался мастер Слушающий. Или только подумал, что отозвался.
– Тогда все отлично. Мы, Творцы, во всем любим порядок. Мы просто-таки маньяки во всем, что касается каталогизации, сортировки по папочкам и наклеивания бирок. Дай нам волю, и на каждом камне было бы выбито клеймо. Откуда, что, какая порода, включения и чья царственная пятка касалась этого булыжника. Именно потому мы и делим Вероятности. Чисто для собственного удобства, так сказать. Видишь, вон та почти белая? Большинство ключевых моментов в ней совпадают с множеством таких же моментов в других вероятностях. Зарийцы подсчитывают только процент вероятностей, в которых рождался тот или иной гражданин. Мы же посчитываем все переменные. Конечно, нам плевать, с какой стороны, допустим, дул ветер на той же Заре в третий день семь тысяч тридцать восьмой луны тринадцатого Периода. Если этот ветер не принес бурю, засыпавшую три города, и не погубил почти три сотни зарийцев. А такое случалось в парочке вероятностей.
Голос Творца стал совсем уж сладким, как если бы Аве-кре самолично убил всех тех большеухих. К сожалению для Пресекателя, буря была вызвана естественными причинами и предшествовала глобальному изменению климата на Заре.
– А черные? – Иё и само не знало, зачем спрашивает. Но тишина, окружавшая его плотным коконом давила подобно огромной плите, и давление все возрастало, вызывая в глубине сознания (или просто слухового прохода?) неприятный треск.
– Набор событий, происходящий в них, встречается очень редко. У этих вероятностей, можно сказать, уникальный набор генов. Вы ведь, кабеты, любите экспериментировать с ДНК? А мы предпочитаем проделывать тоже с жизнями разумных существ. Хотя… разве можно назвать разумным того, кто добровольно выбрал одиночество?
Даже не видя лица Аве-кре, Иё ощутило исходящую от него усмешку. Что Пресекатель хотел этим сказать… Мысли Творца по-прежнему оставались для кабета подобны непрозрачному стеклу - только размытые силуэты образов, проносящиеся мимо с огромной скоростью.
– Так где я? Где мы? В какой из Вероятностей?
– Во многих. Сразу и одновременно. Но если ты имеешь в виду, из какого момента я конкретно тебя извлек, то вон он…
– Где? – Не понял Иё.
– На пересечении. Не внутри, а на поверхности. Маленький пупырышек на идеально гладкой серой поверхности, который вот-вот отпочкуется от материнской Вероятности, превращаясь в самостоятельную Реальность.
Кабет почувствовал, как его тащит куда-то вперед. Темнота полетела на него, густая, теплая, как кровь. Бусины вероятностей исчезли, и Иё оказалось посреди переплетения нитей, в сердцевине клубка, не иначе.
– Моменты, - продолжал вещать Аве-кре. – Они нанизаны на время, как узелки на нитку. Изменишь один, и все плетение поменяется. Даже я порой путаюсь, что с чем связано. Момент – узелок, угол, где сходятся стены Вероятностей. Момент, это пресловутое «сейчас» - вот что главное.
– Это напоминает… - Иё не могло подобрать правильные слова.
- Паутину. Гигантскую паутину свихнувшегося паука. А мы все – мухи. Влетаем в переплетение времени и не можем больше сдвинуться с места. Ни отмотать дни назад, ни приблизить будущее хоть на миг, - Творец вдруг прыснул со смеху. – А ведь она была права. Эта Сан.
– Кто? – переспросило Иё.
– Девчонка, которая написала это.
Кабет не понял, как снова оказался в пещере. Здесь было намного светлее, чем казалось ему прежде. Треск прошел, но ощущение невесомости собственного тела и разума еще недолго преследовало его.