Синяя папка. Сережка. Давным давно была война...

Колесов Василий

Капитан-лейтенант Немченко собрал офицеров:

– Есть только один вариант, мы входим в Мариуполь, захватываем порт, удерживаем его. Но для этого нам нужно время. Фрицев надо задержать…

– Товарищ капитан-лейтенант, если ставить заслон, то это пулеметы. – сказал лейтенант Полешко. – я готов остаться с лучшими пулеметчиками и прикрыть перегруппировку.

– Принято! Дальше… - капитан-лейтенант продолжил раздавать указания.

К обеду десантники вышли из-под удара и захватили порт…

Утру группа морских пехотинцев во главе

с Ольшанским, в которой был и Сережка, добрались до Самариной балки. Тут тоже недавно был бой: тут и там попадались тела погибших немцев и румын, суровый был бой.

– Товарищ лейтенант! – позвал один из морпехов, стал снимать бескозырку.

Сделав несколько шагов, лейтенант остановился:

– Серый! Не ходи сюда!

Но было уже поздно, Сережка увидел: в куче были свалены тела наших бойцов, над ними глумились, возможно уже после гибели, а у офицера была отрублена голова…

Сережка знал всех, но сейчас не мог узнать кто это.

– Полешко… - услышал Сережка тихий голос лейтенанта Ольшанского. – Кто остальные даже не разобрать…

– Сколько наших нашли?

– Тринадцать… - ответил морпех лейтенанту.

– Всем пробившимся собраться здесь, - отдал приказ лейтенант.

Немецкий полковник был вне себя от гнева: мышеловка на высоте 68,2 захлопнулась, но там никого не оказалось, второй десант хотели накрыть, но несколько пулеметных расчетов позволили морпехам не только оторваться, но и захватить порт!

– Немедленно организовать контратаку и выбить десант из порта! – приказал он.

Под натиском превосходящих сил противника наши бойцы отошли к судоремонтному заводу. Там морпехи заняли круговую оборону.

– Ура!!! – вместе со всеми бежал в атаку Серега.

Немцы не ожидали удара в спину, в панике бежали из порта: они же только что подавили сопротивление пулеметчиков, откуда взялись эти русские?

А с востока в город уже входили передовые части 44 Армии.

Стрельба стала затихать, Сережка подбежал к стоящим на железнодорожных путях вагонам. Вагоны стояли в стороне от места боя, почти не тронутые войной, опломбированные. Из одного из вагонов доносился тихий скулеж…

– Медалью «За отвагу», за проявленную смекалку и мужество в разведке награждается старший матрос Партизанов Сергей Алексеевич!

Сережка вышел из строя, а у полковника, что приехал в батальон на награждение «челюсть отпала и придавила ноги»

– Товарищ капитан, - тихо спросил полковник, наклонившись к уху Котанова. –Я еще могу понять, что мальчишка, но почему у него все лицо в… в синяках?

– Товарищ полковник, - в ответку наклонился, заулыбавшись, Котанов. – Назовем вещи своими именами – все лицо в засосах! Он в Мариуполе нашел несколько вагонов с нашей молодежью, которых фрицы собирались угнать в Неметчину, ну и освободил… Как он уцелел – не знаю.

– Понял, - заулыбался полковник. – тогда от меня ему будет достаточно рукопожатия, ему хватит!

Николаев.

Сережка был разъярен, его опять посчитали

за мальчишку, а он столько раз уже доказывал, что он боец и к нему должны относиться, как к равному. Наплевав на субординацию, без стука, резко ворвался в комнатку старшего лейтенанта Ольшанского… Ольшанского в комнатке не было. Уходить? Нет! Он дождется командира роты и выскажет все, что думает! Сережка плюхнулся на стул у письменного стола, на столе лежало письмо… Читать чужие письма не «спортивно», но глаза сами цеплялись за строчки…

«… Сейчас живу лишь предстоящими делами. Готовимся к новым боям, поручили мне подобрать ребят для одной операции. Ну, это не так уж трудно: они у нас – орлы. Пропитаны дымком, обожжены огоньком. Это настоящие герои, чудо-богатыри. Счастлив, что живу и воюю с теми, кто, не считаясь ни с чем, кровью отстаивает родное дело. Беспокоюсь за Валерчика. Займись, пожалуйста, его поисками... Не скучай, не волнуйся, будь здорова.

Верь – победа близка, близка и наша встреча.

Твой Костя.»

Минут через 10 в комнату вошел Ольшанский.

– И чего это мы тут делаем?

– Товарищ командир! – вскочил со стула Сережка. – Возьмите меня в десант! Мне же не в первой, я пригожусь!

Лейтенант усмехнулся:

– Сережка, да пойми ты, что это почти невыполнимая задача, я беру только добровольцев. Да и то не всех! – он прервал попытку мальчишки заявить, что он тоже – доброволец. – Пойми! Беру не всех!

– Но товарищ старший лейтенант, я же с ребятами где только не побывал: одним бушлатом… из одного котелка…

– Пойми ты, не только командование и я против твоего участия, но и все ребята…

Сережка стоял, хлопал глазами, по щекам текли слезы…

Ольшанский подошел в Сережке, сел на стул, развернул к себе лицом и посмотрел на мальчишку снизу вверх:

– Да пойми ты! Ты нам как брат, как сын! Как мой сын…

Ему сейчас должно быть пять лет… В 1941-м, во время эвакуации, на эшелон, где ехала мама моей жены и сын, налетели самолеты… разбомбили. Женщины вытащили плачущего ребенка из-под убитой бабушки, она закрыла Валерика своим телом от осколков… Потом пришли фашисты и забрали Валерика в детский дом, в Старый Оскол… Вот все, что я о нем знаю… Можешь считать меня кем угодно, но в этот десант ты не пойдешь! – уже твердо завершил старший лейтенант.

Серый шел по коридору казармы, размазывая слезы по щекам…

– Что, не взял Ольшанский? И правильно делает! – сказал ему в спину старшина 2 статьи Хакимов.

Сережка резко развернулся, сжал кулаки, казалось, что вот сейчас он кинется на Хакимова, но – остановился, слезы просохли… Сережка принял решение.

Вечером 25 марта специальный отряд 384-го батальона под командованием старшего лейтенанта Ольшанского завершал погрузку на три торпедных катера. Сережка знал, что до Николаева отряд должен был дойти на катерах, а там, при помощи подпольщиков, пересесть в рыбацкие лодки и на парусах веслах, тихо высадиться на берег, потом посеять панику в тылу врага и предотвратить уничтожение порта и элеватора.