Синяя папка. Сережка. Давным давно была война...

Колесов Василий

– Петр Васильевич! Возможно, ранения были не столь серьезны, как Вы считаете, возможно легкие осколочные… - улыбнулась врач.

– Товарищ майор! – переход на официоз показал, что молодой хирург посчитал, что над ним подтрунивают. – Прошу Вас провести осмотр раненого вместе со мной, как только к Вас появится время и будет возможность.

– Хорошо, Петр Васильевич, - смягчила напор молодого врача майор. – Будем учиться премудростям?

Утром проходил плановый осмотр больных. Сережка лежал головой к окну. Ему так хотелось посмотреть,

как там - на улице. Это был третий день, когда он пришел в себя и за эти три дня палата уже успела ему осточертеть: вставать не разрешали, да и вставать еще совсем не получалось. Не получалось даже повернуть голову – голова болела при любом движении, но уже не так сильно. Радовало, что ухаживали за ним женщины в летах, а не молодые девушки. Хоть Сережка уже ничего не стеснялся, но … все же. Но больше всего его напрягал один военврач. Он постоянно наблюдал за всеми процедурами, что проводили нянечки, причем не просто наблюдал, но и что-то записывал и зарисовывал.

– Здравствуй, боец! – поприветствовала Серого женщина – врач в белом халате.

– Здрасти… - негромко ответил мальчика.

– Так, температура – нормально, это нормально… - врач смотрела записи медсестры. А потом спросила:

– Как себя чувствуешь? Как голова? Левая половина груди сильно болит?

– Спасибо, терпимо… - ответил Серый.

– Терпимо! Для тебя все терпимо! «Стреляный воробей!»

Услышав это Сережка улыбнулся.

– А что это мы улыбаемся? Чем я тебя развеселила?

– Да меня так уже называли… В другом госпитале…

– В другом госпитале… Это не 1857? Это не Владимир Владимирович? – хитро посмотрела военврач на мальчишку.

– А Вы откуда знаете? – удивился Серый.

– Да вот, Петр Васильевич, тебя там зашивал, после операции, а теперь он здесь, – показала она на врача, который «напрягал» своими осмотрами. Теперь Сережке стал понятен особый интерес к своей персоне. – Только вот не помнит он, чтоб тебя выписывали после ранения и не помнит еще несколько твоих ранений. Прояснишь?

– Сбежал… приняли морские пехотинцы… теперь опять госпиталь. – коротко пояснил Серый и поморщился, показывая, что ему трудно говорить.

– Петр Васильевич, видите, ему плохо, потом зададите ему свои вопросы, когда поправится. Пусть отдыхает, набирается сил… - попросила капитана майор.

– Хорошо, Лариса Михайловна. Надеюсь, от нас он пока не сбежит…

В начале мая Сережка уже начал потихоньку делать зарядку и различные упражнения для восстановления. Его перевели в отделение для выздоравливающих. А через 2 недели его вызвал главный врач госпиталя, майор Запольский.

– Значится так, младший сержант Партизанов, направляетесь в тыл, в суворовское училище! Значится так… Сопровождать тебя будет сержант Евтюхин, отправляться вам послезавтра. Вот твои вещи, забирай. Вопросы есть?

– Есть вопрос, товарищ майор! А как же 384 батальон морской пехоты?

– Значится так… Вот оттуда и пришли документы и твои вещички… Забирай. – майор Запольский показал на вещмешок, что стоял на стуле у стены.

У Сережки защипало в глазах, наворачивались слезы –

еле удержался, чтоб не заплакать. Опять и снова его отправляют в тыл, опять и снова – суворовское. Опять и снова придется сбегать…

– Стой! Стой. Я тебе говорю! – кричал где-то далеко сзади сержант Евтюхин. Но Серый же не зря тренировался, бегал по утрам, бегал по вечерам… А Серый нырнул под один вагон, под другой, побежал в противоположную сторону, снова нырнул под вагон… И тут его остановило, словно налетел на шлагбаум, аж дыхание сбило. Шлагбаумом оказалась крепкая рука.

– Морячок! Далеко бежим?
– крепкий старшина развернул Серого одной левой рукой, к себе лицом. Правая у старшины была на перевязи. – От кого… бежим…

Перед Сережкой стоял старшина Иван Овчаренко, тот самый - из второй жизни.

– Дядя Иван! –Сережка обхватил старшину руками и всхлипывая, уткнулся ему в грудь лицом.

– Сережка? А как? Так ты живой? А почему во флотском? – ничего не понимал Овчаренко. – Нам две недели назад сообщили, что тебя убили… снайпер убил, в голову…

Овчаренко снял с Сережкиной головы бескозырку. На коротко стриженой голове мальчишки были видны зажившие рубцы – отметины.

– Дядя Иван, ранило меня, не убило, вот из госпиталя сбежал, поэтому и во флотском, ничего больше по размеру не подходило, – самозабвенно врал Серый.

А Овчаренко ощупывал мальчишку со всех сторон, осматривал с одной стороны, с другой…

– И правда - живой! Вот майор Смирнов обрадуется! Нас же в самом начале мая на другой фронт, в 65-ую армию перевели. Да что я говорю, ты же сам все знаешь! Мы так просили тебя с нами перевести, но… Нам же запретили тебя с собой брать… берегли тебя, да не уберегли… Да что я говорю! Ты же - живой! Пусть что хотят со мной делают – я тебя с собой к Смирнову повезу!

Сережка слушал этот сумбур, что нес Овчаренко, и млел… И плевать кто и что теперь скажет – он нашел своих, своих родных!

Разведчики.

Майор Смирнов и Сережка стояли в комнатке, перед полковником Черненко, возглавлявшим разведотдел 65 Армии.

– И сколько тебе лет, «герой»? –поинтересовался полковник.

– Шестнадцать, - Серый посмотрел в глаза Черненко.

– Шестнадцать… Четырнадцать, в лучшем случае! – не поверил полковник.
– Майор! Ты хоть представляешь, что мне скажет Батов? Мальчишка в армейской разведке! В тыл! В суворовское!

– Так он уже был в суворовском – сбежал… - начал оправдываться Смирнов.

– Сбежал… - подтвердил Серый.

– Да я… Да вы… - не нашел русских слов полковник. – В тыл!!!

– Сбегу…

– Сбежит! Овчаренко сказал, что он через 2 недели после ранения из госпиталя сбежал… Сбежит – не удержим. Товарищ полковник, пропадет мальчишка, а так он с нами будет и пользу принесет. Точно обузой не будет. – просил за Серого майор.

– Майор, пойми! Мне разведчики нужны, а не мальчишки!

– Товарищ полковник, так он разведчик, которого еще поискать! Партизанил с 1941-го, воевал в разведке, ранен несколько раз! Да у него наград больше, чем у меня!