Скандальная любовь
Шрифт:
Вспомнив, что накануне в библиотеке она сдалась ему, почти не сопротивляясь, Николь испытала стыд и унижение. Но как он посмел повести себя подобным образом у нее в доме?
Она должна высказать ему свое возмущение.
Одевшись, она сбежала вниз, зная, что никого, кроме прислуги, не встретит в столь ранний час; мать спит чуть ли не до восьми. Николь бросилась в сарай, с помощью конюха оседлала своего гнедого и пустила его в галоп. Воздух раннего утра был свеж и прохладен. Она мчалась по дороге, затем поперек луговины, легко перемахнула
Сердце у нее бешено билось, лицо горело от сумасшедшей скачки. Жеребец нетерпеливо фыркал.
— Погоди, — сказала Николь, поглаживая его горячую шею. Сверкнув глазами, она поехала дальше.
Из конюшен доносился громкий стук плотницких молотков. Николь направилась к дому, соскочила с лошади. Привязала гнедого к коновязи и, взбежав по ступеням, постучала в дверь тяжелым бронзовым молотком.
Никто ей не открыл.
Николь постучала еще несколько раз. Герцога могло не быть в доме, но прислуга-то там. Однако дом словно вымер.
Николь охватило смятение. Она взяла лошадь под уздцы и направилась к конюшне. Может быть, он там, внутри, следит за работами. А если нет, работники, конечно же, знают, где он. Он должен быть здесь, где же еще?
Она вошла в конюшню. Двое мужчин перестали стучать и пилить и обернулись.
— Я ищу герцога, — сказала она, узнав в работниках жителей деревни Лессинг. От их откровенных взглядов ей стало не по себе. Она никогда не общалась с работниками, только в тех случаях, когда ездила вместе с отцом и Чедом.
— Его тут нет, — сказал тот, что постарше, прищурившись.
Молодой выпрямился и окинул ее похотливым взглядом.
— Его-то нету, зато мы тут.
Николь бросила на него гневный взгляд.
— А где он? И почему никто не отзывается у дверей дома?
Молодой шагнул вперед.
— Да нет там никого. Вот почему, мисс.
— Никого нет? — повторила она.
— Герцог и вся прислуга взяли да уехали, — объяснил работник постарше.
— А чего это вас так интересует его светлость? — Молодой понимающе ухмыльнулся.
Пропустив его слова мимо ушей, Николь спросила:
— Уехали? Куда уехали?
— Обратно в Лондон, — ответил старший.
— Обратно в Лондон, — повторила Николь, пытаясь переварить сказанное. — А когда герцог вернется?
— Не сказал.
— Когда еще он вернется, а я всегда тут, — сказал Смайт, подходя к ней.
— Идите к черту! — крикнула Николь, круто повернулась и выбежала из сарая. Она вскочила в седло и пустила гнедого быстрой рысцой.
Уехал! Он уехал!
Сомневаться в этом не приходилось, и сердце у нее болезненно сжалось.
Он ворвался в ее жизнь так неожиданно — и так же неожиданно уехал. Еще недавно существовали только ее родные,
Ей следовало бы почувствовать облегчение. Но она была глубоко разочарована.
Подъехав к дорожке, ведущей через лес, она пустила гнедого шагом. Через несколько минут они оказались у быстрого ручья, и Николь охватили воспоминания о том, как они ехали здесь, как он целовал ее, прикасался к ней. Она остановила лошадь, спешилась и, став на колени перед ручьем, коснулась ледяной воды.
Жизнь не всегда бывает справедлива. Она давно это поняла, так почему именно сейчас ей так больно? Почему он так внезапно вернулся в Лондон? Вчера вечером сказал, что уедет через несколько дней. Вчера вечером… Так ведь он и уехал из-за вчерашнего вечера!
Она сама во всем виновата. Весь вечер донимала его. Напрасно он приехал в Драгмор, ведь мог отказаться.
Но все это не имело никакого значения. Герцог никогда не будет ей принадлежать. Никогда не женится на ней. Она может рассчитывать только на его поцелуи, в худшем случае — оказаться в его постели. Николь бросило в жар, ей бы следовало устыдиться подобных мыслей, но, как ни странно, стыда она не испытывала. В этом и заключалась вся сложность.
Конечно, она не собиралась ложиться с ним в постель, тем более при нынешних обстоятельствах. Он никогда больше ее не поцелует. При мысли об этом комок подступил к горлу.
Но Николь взяла себя в руки.
Оно и к лучшему, подумала Николь, взлетела в седло, пустила гнедого легким галопом и поскакала в Драгмор. Там она оставила жеребца на попечение конюха и поспешила в дом.
Когда она шла мимо столовой, ее окликнула мать, и Николь с удивлением увидела, что мать сидит за столом, поскольку обычно она пила чай с блинчиками у себя в комнате, пока одевалась.
— Доброе утро, мама.
Николь вошла в столовую, ощущая неловкость.
— Олдрик сказал, что ты еще не завтракала, — улыбнулась Джейн. Вид у нее был усталый, как будто она плохо спала. — Позавтракай со мной, дорогая.
Николь села, Джейн налила чаю и протянула чашку дочери.
— Мне что-то не хочется есть.
— Ты хорошо себя чувствуешь?
— Вполне.
— Сегодня ты не поехала с отцом и Чедом.
— Я… я устала после вчерашнего вечера.
Джейн кивнула, намазала маслом горячий блинчик и протянула дочери.
— Ты хорошо проехалась?
Николь вспыхнула.
— В общем, да.
Джейн положила блинчик на тарелку, но не притронулась к нему.
— Где ты была, Николь?
Девушка не выдержала взгляда матери. Лицо у нее пылало.
— Тут, недалеко.
— В Чапмен-Холле?
Николь поперхнулась.
— Почему… почему ты так думаешь?
— Нам нужно поговорить, — сказала Джейн.
— Говорить не о чем! — воскликнула Николь.
— Очевидно, между тобой и герцогом Клейборо что-то происходит.