Скандальная любовь
Шрифт:
Великолепный кровный гнедой вылетел из леса на дальней опушке запущенной лужайки, доходившей до дома, и промчался галопом по лужайке, наездник сидел, пригнувшись к его спине, и через мгновение лошадь, став на дыбы, остановилась перед герцогом. Увидев Николь Шелтон, сидевшую в седле, герцог изумился.
Он никогда еще не видел леди, да и никакой женщины вообще, сидящей в седле верхом, и это произвело не него довольно сильное впечатление. Словно завороженный, он смотрел на ее длинные ноги, обтянутые мужскими бриджами. Потом залюбовался ее яркой, дикой красотой, сверкающими
Николь спрыгнула на землю и пошла к нему, ее длинные ноги натягивали ткань бриджей, и их очертания проступали так ясно, что воображению уже нечего было делать. Он не мог оторвать взгляд от ее ног, и ему пришло в голову, что если женщина может вот так ездить верхом, она может, конечно, не хуже скакать и на нем. Увлекшись, он лишь в самый последний момент увидел, что она подняла хлыст.
— Жалкий ублюдок, — прошипела она, с яростью хлестнув его по лицу.
Действуя совершенно рефлекторно, герцог схватил ее, за запястье в тот самый момент, когда заплетенный косой кончик хлыста ударил его по подбородку, оставив красную полоску. Гнев тут же сменился удивлением. Он вырвал у нее хлыст, разломал его и отшвырнул в сторону. Она вскрикнула, и в следующее мгновение ее рука снова взлетела вверх, намереваясь ударить его. Он схватил ее за руку и развернул так быстро, что она ударилась спиной о стену сарая. Она стала сопротивляться, ее вторая рука потянулась к нему, Николь скрючила пальцы, ногти ее были похожи на когти. Он схватил и эту руку, прижал Николь к стене, держа обе ее руки над головой, и, мгновенно подойдя к ней вплотную, прижался к ней своим крепким возбужденным телом.
Все, что произошло, было невероятно, но она продолжала отчаянно бороться с ним, обезумев, как зверь, попавший в ловушку. Каждое ее движение воспламеняло его, и он еще сильнее прижался к ней, инстинктивно пытаясь взять над ней верх.
— Пустите меня! — закричала она. — Пустите меня, мерзкий грубиян, и получите по заслугам!
Воображение рисовало ему эротические картины.
— И чего же я заслуживаю?
Его дыхание омывало ее губы, и она замерла. Он понял, что именно в этот момент она осознала его близость и его мужские достоинства.
— Десяти ударов, а не одного! — бросила она.
— Не думаю, что вы явились сюда ради этого.
— Я вернулась, чтобы пустить вам кровь!
Он вздрогнул — и от неподдельного бешенства, прозвучавшего в ее голосе, и при мысли о том, как он пустит кровь ей.
— Неужели вам так хочется пролить мою кровь, Николь? — спросил он едва слышно.
— Да! Да! Да!
— Берегитесь, — сказал он, — возможно, сегодня и прольется чья-то кровь, но только не моя.
Он посмотрел ей в глаза, его плоть упиралась в нее, и она поняла, что герцог имел в виду.
— Вы этого не сделаете.
— Сделаю, прямо сейчас. Разве вы не за этим приехали?
Ошеломленная, она не нашлась что ответить, а потом крикнула, пытаясь высвободиться, — его железная хватка причиняла ей боль.
— Как вы смеете
— Угрожаю? Нет. Скорее, предупреждаю. Насилие? Ни в коем случае.
— Я буду сопротивляться до последнего вздоха! — крикнула она.
Он еще сильнее сжал ее, подумав, что в конце концов может потерять самообладание.
— Вам понравится умереть в моих объятиях, Николь, — вкрадчивым тоном произнес он. — Я постараюсь.
— Отпустите меня немедленно, черт бы вас побрал!
Пришлось отпустить. Иначе он потерял бы над собой контроль. Тело его бурно протестовало, и он отвернулся от нее, глубоко втянув воздух.
— Заключим перемирие?
Она рассмеялась.
— Ни за что!
Он заглянул ей в глаза и увидел в них ненависть.
— Значит, теперь вы меня ненавидите, да?
— О да, — бросила она. — Я любила вас какое-то мгновение.
Он замер. Его поразило, что она любила его. Многие женщины в него влюблялись, но это его нисколько не волновало. Однако сейчас он почувствовал укол совести.
— Любовь не может так быстро превратиться в ненависть, Николь, — сказал он. Их губы были совсем близко. — Не проверить ли нам, как сильно вы меня ненавидите?
Он и сам не знал, почему для него так важно доказать ей, что она ошибается.
— Зачем проверять? — сказала она, вдруг задохнувшись. Ее взгляд упал на его губы. — Это бессмысленно.
Он никак не мог удержаться, чтобы не поцеловать ее именно сейчас. Когда их тела прижимались друг к другу, когда он был возбужден ее женственностью, когда она осмелилась заявить, что ненавидит его.
— Полагаю, вы хотите меня гораздо сильнее, чем ненавидите, — прошептал он.
Она хотела возразить, но он накрыл ее губы своими, не дав ей произнести ни слова.
Она всеми силами старалась вырваться от него, но он не отрывался от ее губ, буквально терзая их, и готов был растерзать ее всю.
Он так и думал: она будет сопротивляться до конца.
Когда он переместил губы на ее шею, где его поцелуи оставляли красные полукруглые отметины, она заговорила:
— А как же ваша бесценная Элизабет?
Он замер.
— А что Элизабет?
— Вы даже не делаете вид, что верны вашей нареченной!
— Значит, вы занимались дома рукоделием, — сказал он, подняв голову, чтобы взглянуть на нее. В ее глазах он увидел полыхающее пламя, и ему захотелось превратить его в страсть — страсть к нему. — Это из-за нее весь сыр-бор?
— Ведь вы практически женаты, — прошипела Николь. — Но продолжаете волочиться за другими! Отпустите же меня!
Благородство не позволило ему взять ее силой, и он отпустил ее. Она вскрикнула и попыталась его ударить.
Он обхватил ее за талию, прижал ее руки к бокам и, снова изумившись ее бешенству, почувствовал еще большее возбуждение. Она извивалась в его руках, пока он не сжал ее сильнее.
— Прекратите, — бросил он и встряхнул ее.
Она задыхалась. Теперь он был прижат к ней сзади, ощущая под руками груди, пышные и тяжелые. Она перестала вырываться и втягивала в себя воздух большими глотками. Герцог слегка расслабился, проклиная свою неуемную похоть.