Скандинавский король

Халле Карина

— Нет, совсем нет, — признаю я. Потому что Аксель был кем-то другим. Он стал моим другом, но он также стал больше, чем просто друг. Я знаю, что он видит во мне нечто большее, но я не знаю, будет ли это когда-нибудь развиваться, позволит ли он это сделать.

Чёрт, может быть, я улавливаю только тот факт, что он хочет меня трахнуть. На данный момент я это знаю. Я вижу, как он смотрит на меня, я чувствую его взгляд на моих губах, груди, ногах. Я знаю, что в его взгляде есть что-то горячее и сырое, независимо от того, как сильно

он пытается надеть маску. Я знаю, что вижу, как это растёт с каждым днём, как он прикасается ко мне, всё больше и больше, как будто он просто не может удержаться.

— Значит, девочки, они в порядке? А женщина, Майя? — продолжает Амели, и я слышу, как она попыхивает сигаретой.

— Всё хорошо. Правда. Мне просто… одиноко. Эта поездка была пощёчиной.

— Оу. Теперь я понимаю. Тебе нужен парень.

— Мне как минимум нужен секс.

— Так выйди на улицу и найди кого-нибудь.

Я выпустила сухой смешок. — Я не могу просто выйти на улицу. И не похоже, что там есть куча горячих датских мужчин, сложенных как дрова, чтобы использовать их, когда понадобится.

— Послушай, — говорит она, затягиваясь дымом. — Я приеду к тебе. В конце марта. Скажи своему красавчику-боссу. Мы найдём для тебя перепихон.

— Не думаю, что мне стоит говорить об этом своему красавчику-боссу.

— Скажи ему, что я приеду в гости, d’accord? (пер. фра. — договорились)

— Посмотрим. Я лучше пойду спать, — говорю я ей. Я и так полусонная. Вчерашний день в дороге выбил из меня все силы.

— Хорошо. Но лучше позвони мне поскорее. — Она вешает трубку.

Я бросаю телефон на кровать и сворачиваюсь калачиком. Забавно, что душевная боль и тоска заставляют тело принять позу эмбриона, как будто тебе больно и ты пытаешься пережить это.

И всё же это именно так.

Я хочу его.

Я не могу его получить.

Мне больно.

И я не знаю, как я смогу пройти через это.

* * *

По крайней мере, девочки рады, что я вернулась из поездки. Они цеплялись за меня весь день, боясь выпустить меня из виду. Даже Майя рада, хотя, вероятно, больше облегчения, чем чего-либо другого. Она выглядит немного измученной, и я её не виню.

Аксель вернулся к своему стандартному режиму — быть отстранённым. Он был тёплым и приветливым, когда впервые увидел меня вчера, но в нем всё ещё чувствовалась насторожённость, как будто он должен был следить за тем, как ведёт себя и что говорит. Потом он исчез, и я до сих пор его не видела.

Возможно, неделя отсутствия принесла больше вреда, чем пользы.

Или, может быть, он понял, что мы стали слишком близки для комфорта и что ему нужно вбить клин между нами.

Если это так, то, наверное, так будет лучше. Но от этого боль не становится меньше.

— Вот, держи, — говорит мне Карла, входя в комнату и протягивая мне

бокал вина.

Я сижу в кресле перед пылающим камином. Уже после ужина, и Аксель куда-то уехал ужинать этим вечером, так что я решила несколько минут отдохнуть и собраться с мыслями, даже если мои мысли — задумчивые и депрессивные.

— Для чего это? — спрашиваю я её.

Она по-доброму улыбается мне. — Ты выглядишь немного грустной, — говорит она. — Это поможет.

— Спасибо, — говорю я ей, благодарная за то, что она заметила, хотя и немного смущена. — Ты не знаешь, когда Аксель вернётся с ужина?

— Он вернулся около двадцати минут назад, — говорит она мне, прежде чем вернуться на кухню.

Почему-то я подумала, что если он вернётся, то придёт прямо сюда, чтобы выпить бренди у камина. В конце концов, я сижу в его обычном кресле.

Может, он увидел тебя и решил избегать тебя, — думаю я.

Возможно, я чертовски права.

Я тяжело вздыхаю и делаю большой глоток вина, надеясь, что оно немного развеет мою тоску, хотя в данный момент я думаю, что только одна вещь может меня вылечить.

Я уже почти закончила с бокалом, когда в дверном проёме появилась голова Майи. — Я веду девочек посмотреть на свинью. Они хотят пожелать спокойной ночи, — говорит она. Она никогда не называет Снаф-снафа по имени, всегда "свинья". — О, и Аксель хотел бы с тобой поговорить. Он в своём кабинете.

— Хорошо, — говорю я, мой голос дрогнул, когда она ушла по коридору с девочками. Я допиваю остатки вина одним глотком и делаю глубокий вдох. Почему у меня такое чувство, что ничего хорошего из этого не выйдет? В этом и заключается проблема расстояния, отъезда. Что если всё, во что превратились наши отношения, будет разрушено до основания?

Я встаю и медленно поднимаюсь по лестнице на второй этаж. Здесь тихо, пусто и холодно.

Я уже несколько раз бывала в кабинете Акселя по тем или иным причинам, так что в этом нет ничего необычного. Просто всё остальное держит меня в напряжении.

Я стучу в его дверь, моя рука слегка дрожит.

Всё в порядке. Это просто Аксель. Не о чём беспокоиться. Наверное, хочет обсудить планы на завтра или что-то в этом роде.

— Заходи, — говорит он. Несмотря на то, что дверь заглушает его, он звучит довольно хрипло.

Мистер Гребанная Угрюмость. Неужели он не может хоть раз быть последовательным?

Я открываю дверь и вхожу внутрь.

Он сидит за своим столом, уставившись в бумаги, и всё ещё в шикарном чёрном костюме, в котором он ушёл на ужин, верхние пуговицы его хрустящей белой рубашки расстёгнуты. Несмотря на то, что это я вернулась после недели пребывания на солнце и всё ещё бледная, его кожа каким-то образом остаётся такого вечно бронзового цвета.

— Закрой дверь, пожалуйста, — говорит он, не поднимая глаз.