Скандинавский король
Шрифт:
— Неужели вы не можете позволить себе отопление в этом чёртовом доме? — ворчу я никому конкретно, прежде чем закрыть глаза и попытаться снова заснуть. На несколько мгновений я погружаюсь в забвение, пока не вспоминаю.
Акселя.
Прошлую ночь.
Всё.
Мои глаза распахиваются.
Святое дерьмо.
Это действительно произошло.
Я имею в виду, это действительно произошло.
Это был не сон.
Это действительно были его
Это был его член, прижатый к моему бедру.
Это были его грубые слова, называющие меня уникальным и прекрасным созданием.
У меня снова перехватывает дыхание, сердце делает сальто от воспоминаний, которые я всё ещё чувствую на своей коже, навсегда запечатлённые в памяти.
Теперь я не могу снова заснуть. Даже холод не беспокоит меня.
Я встаю с постели, хватаю халат и шаркаю в ванную, смотрю на себя в зеркало, чтобы убедиться, что я выгляжу иначе. Я чувствую себя по-другому во всех отношениях, как будто что-то внутри меня было отпёрто, замок, который я безуспешно пыталась взломать в течение очень долгого времени.
Моя кожа бледная, хотя веснушек стало больше из-за недели, проведённой на Канарских островах, но глаза кажутся светлее и темнее одновременно, в волосах есть колтуны, когда он сжимал их в кулак, а губы такие шершавые, розовые от синяков, такие розовые, какие бывают от слишком частых поцелуев.
Я провожу по ним кончиками пальцев, с трепетом глядя на своё отражение, и улыбка медленно растягивается по моему лицу.
Моё сердце разрывается.
Это случилось.
Я позволяю этому чувству овладеть мной, как электричеством, потому что знаю, что скоро реальность покажет свою уродливую голову. Она напомнит мне, что, хотя Аксель поцеловал меня, больше ничего не изменилось.
И всё же всё изменилось.
Тем не менее, я стараюсь сохранить лёгкость в сердце. Я не позволяю своим мыслям становиться слишком серьёзными, не хочу, чтобы что-то уменьшалось.
Как часто люди могут испытывать такие чувства?
Я хочу прижать это чувство к груди и никогда не отпускать его.
Я практически скачу по комнате, собираясь на работу, не в силах удержаться от хихиканья, улыбки и румянца от того, что произошло.
Вкус его губ.
Ощущение его спины под моими руками.
То, как он переходил от сладкого и поэтичного к грубому и страстному.
Это, наверное, удивило меня больше всего — увидеть эту дикую сторону Акселя, человека, которого я раньше не могла представить себе раскрепощённым.
Но теперь я знаю лучше, и всё же мне кажется, что он сдерживал себя со мной.
Мысль о том, что он мог бы сделать, заставляет жар разгораться между моих ног, заставляет меня страстно желать его. Теперь, когда я знаю, каково это — почти иметь его таким… Я не хочу ничего меньшего. Синяк на моём плече — постоянное напоминание о том, что мой
Но я всё ещё няня, у которой есть работа, поэтому я делаю всё возможное, чтобы держать грязные мысли на расстоянии и просто продолжать день. Я отвожу Клару в школу, Фрея идёт со мной, потом я играю с Фреей и Снаф-cнафом, пока мы учим свинью трясти копытом, потом я читаю ей сказки.
Я совсем не вижу Акселя, потому что он где-то по делам, и я не хочу признаваться, что каждый раз, когда мне казалось, что я слышу, как он возвращается домой, мой пульс пропускал несколько ударов, только чтобы разочароваться, когда я видела, что это не он.
Но с течением дня я перестала разочаровываться.
По мере того как день проходил, а темнота бесконечной зимы казалась слишком навязчивой, и я уставала, мой разум начал зацикливаться на других вещах.
Негативные вещи.
Это моя природа — пытаться вытеснить это дерьмо из головы.
Но что-то начало беспокоить меня.
Оно медленно росло, шаг за шагом.
Тот факт, что вчера вечером Аксель вызвал меня в свой кабинет под предлогом моего увольнения.
Или, возможно, это был вовсе не предлог. Возможно, это был его план.
Может быть, я каким-то образом отвоевала свою работу и доказала ему, что достойна остаться.
Это глупые мысли и не соответствуют тому Акселю, которого я знаю, но факт в том, что он действительно пытался уволить меня, и каким-то образом, после того как мы поцеловались, после того как мы почти трахнулись, я получила свою работу обратно.
Я имею в виду… какого хрена это было?
— Ты в порядке? — спрашивает меня Фрея. Я понимаю, что я с излишней злостью швыряю её игрушки в ящик для игрушек.
Я даю ей фальшивую, сладкую улыбку. — Я в порядке. Ты не знаешь, куда сегодня ушёл твой отец?
Фрея просто смотрит на меня, потому что с какой стати она должна знать, если я не знаю?
— Может быть, он покупает мне подарок? — с надеждой спрашивает она своим тоненьким голоском.
О, Боже.
Позже, около обеда, когда Аксель всё ещё не вернулся, я позволила гневным мыслям превратиться в нечто, состоящее из пламени и огня, просто тушуясь над всем этим.
Как ты посмел так поступить со мной? Я хочу кричать на него. Зачем ты это сделал? Чтобы получить реакцию?
Неужели он такой дерьмовый и незрелый? Он старше меня на четырнадцать лет. Неужели такие мужчины, как он, играют в эту игру?
Хотя, видит Бог, мужчины никогда не перестают играть в игры, независимо от их возраста.
Когда ужин закончился, я сказала Майе, что у меня перерыв.
Я также сказала ей, что буду в своей комнате и хочу поговорить с Акселем наедине, когда он вернётся домой.