Скандинавский король

Халле Карина

Глоток.

Я тихо закрываю дверь и стою перед его столом, закусив губу. В воздухе витает странная энергия. Это напоминает мне дни в пустыне, когда после нескольких месяцев без дождей начинались бури. Воздух был электрическим, заряженным и обещал перемены.

Но какие перемены?

Я сглатываю, ожидая, что он скажет. Я замечаю рождественский подарок, который я ему подарила, висящий на стене, и решаю прокомментировать его. — Я рада, что он нашёл дом.

— Хм? — спрашивает он, наконец-то подняв на меня глаза.

В его глазах то самое электричество, которое витает в воздухе.

Я делаю слабый жест в сторону фотографии. — Твой подарок.

Он смотрит на неё через плечо, но не улыбается. Как будто он уже не тот человек, который открыл его в канун Рождества и от души рассмеялся, эта его прекрасная редкая ухмылка расколола его лицо от радости.

Я бы хотела, чтобы мы могли вернуться в ту ночь.

Он назвал меня богиней.

Возможно, это был алкоголь, но он всё равно сказал это, и моё эго никогда не позволит мне забыть об этом.

— Послушай, — говорит он, его глаза возвращаются к моим. — Мне нужно с тобой поговорить.

О боже. Ладно, Аврора, успокойся. Он не может порвать с тобой. Вы не встречаетесь!

— Хорошо. О чём? — Я стараюсь, чтобы мой голос был лёгким, а на лице застыла улыбка.

Его глаза блуждают по моим чертам, как будто он что-то ищет. Какую-то правду. Что-то внутри меня, что я ещё не нашла.

— Как бы ты сказала, тебе понравилось работать на меня?

Боже мой.

— Работать на тебя?

— Да, — говорит он, в его голосе слышны нотки раздражения. — Тебе понравилась твоя работа в качестве няни в этом доме?

Что происходит? Почему он говорит со мной так официально?

— Конечно, нравится, — говорю я в недоумении. — С какой стати ты спрашиваешь?

Он задумчиво проводит языком по зубам. — Где ты собираешься быть, когда закончится твой год?

О нет. Неужели мы уже говорим об этом? Моё сердце начинает набирать обороты, а свет в комнате кажется слишком резким, головокружительным.

— Я… Я не знаю. Я надеялась, что останусь здесь.

— Ты хочешь продлить свой контракт? — спрашивает он так безразлично, словно ему всё равно, и, чёрт возьми, это действительно больно.

— Если бы я могла.

— Тебе не кажется, что тебе будет лучше в другом месте? В конце концов, это вроде как твой стиль. Ты остаёшься максимум на год или два, когда дети достигают определённого возраста, а когда они вырастают, ты уходишь.

Я начинаю кашлять, мои слова буквально застревают в горле. — Что? Нет. Нет, я была с последней семьёй два года.

— Дети были младше.

— И что? — Я подхожу к нему и прислоняюсь к столу, чтобы посмотреть ему прямо в глаза. — Что происходит? Мы продлеваем мой контракт прямо сейчас? Ещё февраль.

— Лучше строить планы заранее, не так ли? — говорит он и встречает мой взгляд. В этих ледяных голубых глазах плещется та же энергия,

и я не могу понять, о чём он думает, что делает. Это звучит как… как будто он пытается смягчить удар. Дать мне лёгкий выход.

Моё дыхание становится короче, более поверхностным. Я пытаюсь не впадать в панику, но не получается.

Чёрт. Он же не пытается меня уволить?

— Что ты делаешь? Ты пытаешься избавиться от меня? — Я качаю головой, чувствуя, как гнев, печаль и ужасное, ужасное горе овладевают мной. — Вот почему ты отослал меня. У тебя были другие планы.

Он поднимает на меня одну бровь, его рот открыт, челюсть напряжена. Он садится обратно в кресло, продолжая спокойно оценивать ситуацию.

— Боже мой, — тихо вскрикиваю я. — Я уволена, не так ли? Ты меня отпускаешь. Ты нашёл кого-то другого.

Он качает головой, искоса поглядывая на меня. — Тебя это беспокоит?

Мой рот открывается. — Беспокоит? Что, чёрт возьми, с тобой не так? — Он ничего не говорит на это, просто сжимает рот в тонкую линию и сглатывает. — Это моя работа. Я не… Я не могу поверить, что ты делаешь это со мной. Что ты меня увольняешь.

Комната начинает вращаться, и я встаю прямо, положив голову на руки. Этого не может быть. Почему он так поступает со мной?

— Назови мне причину, по которой ты хочешь остаться, — мягко говорит он.

Я опускаю руки и смотрю на него в шоке. — Причину? Я назову тебе миллион гребаных причин.

Он встаёт со стула и обходит свой стол. — Назови мне их. — Он прислоняется спиной к столу, его пристальный взгляд всё ещё ищет.

Я моргаю на него, моё сердце так громко стучит в ушах, что я даже не могу думать. Я просто позволяю словам литься бешеной рекой. — Причины? Причины? Девочки. Клара, Фрея. Я не могу их оставить. Я не хочу их бросать. Они — всё для меня.

— И это всё?

— И это всё? — повторяю я. — Они твои дочери, а я их няня. Этого должно быть более чем достаточно. Знаешь, я ненавидела быть вдали от них в последнюю неделю. Я скучала по ним всем своим существом. Я даже не хотела уезжать, я просто думала, что ты пытаешься от меня избавиться. — Слезы застилают мне глаза, и я качаю головой, задыхаясь от неверия. — Хм. Думаю, так и было.

Его ноздри раздуваются, а пальцы крепко сжимают края стола. — И это всё?

Что я вообще слышу?

— Я не понимаю.

— Ты сказала “причины”. Ты назвала только одну. — Он хмурится, облизывая губы. — А что насчёт меня?

— Тебя? — тихо вскрикиваю я.

— Я — одна из твоих причин, чтобы остаться?

Я теряю дар речи, и это хорошо, потому что я не хочу сказать что-то не то. Я делаю полый, дрожащий вдох. — Я очень уважаю вас, сэр.

Его рот дёргается в кислой улыбке. — Сэр. Ты только что назвала меня сэром. Ты не называла меня так уже очень давно. Надеюсь, на следующей работе ты вспомнишь о хороших манерах.