Скандинавский король
Шрифт:
Обе девочки ахают.
— И, — продолжает она, — я усвоила урок. Я больше никогда этого не делала. Я просто хотела рассказать вам, чтобы вы знали правду.
— Она не всегда была идеальной, — добавляю я, на что Аврора смеётся.
— Нет, я не была идеальной, и я всё ещё не идеальна, и это нормально. Я совершала ошибки и училась на них, как и все. Но мы хотели рассказать вам, потому что люди могут говорить об этом.
— Хорошо, — просто сказала Клара. — Теперь мы можем вернуться к нашим играм?
Черт, как бы я хотел, чтобы взрослые были такими
Что-то подсказывает мне, что нас ждут неприятности, когда мы приземлимся.
Я могу только надеяться, что после того, как мы расскажем девочкам правду, нам будет меньше что скрывать. Я знаю, что люди будут безжалостны, и я знаю, что наша любовь одновременно хрупкая, новая и сильная, но после событий прошлой ночи я всё ещё сомневаюсь, что Аврора на 100 % на борту.
Но это риск, как она и сказала. Я должен рискнуть с Никласом, рискнуть с прессой и рискнуть, что её сердце всё ещё моё, что она не бросится бежать, когда станет трудно.
Хотя, я знаю, даже если она сбежит, я не перестану бежать за ней.
Эта женщина — моя королева.
И у неё уже есть моя любовь в качестве короны.
Глава 23
А В Р О Р А
Я была права.
Мы приземлились прямо в дерьмо.
Как бы я ни была готова к этому, я была недостаточно готова, потому что как только мы вышли из самолёта на частной взлётно-посадочной полосе, нас атаковала пресса. Мне в лицо светили лампочки, я прикрывалась своей сумочкой и рукой Акселя, в общем, всё, как у знаменитостей.
Тем временем они кричали на меня.
— Почему вы солгали?
— Вы были соучастницей убийства?
— Вас уволят из королевской семьи?
Единственным способом заставить их отступить было то, что королевские слуги начали отталкивать их назад, в то время как я подняла Фрею и Клару на руки (Боже, они тяжелее, чем Снаф-снаф).
К счастью, когда мы оказались в машине, Клара и Фрея не выглядели травмированными. Думаю, им понравилось внимание.
Я, с другой стороны…
Но пресса и засада — это не то, о чём я больше всего беспокоилась.
Нет, это было переступить порог дворца.
Увидеть всех.
Увидеть на их лицах, как изменилось их мнение обо мне.
— Мне очень жаль, что тебе пришлось пройти через это, — говорит Аксель рядом со мной, берет мою руку и поворачивает её, чтобы поцеловать мою ладонь.
— Всё в порядке, — говорю я ему, пытаясь улыбнуться, стараясь сохранить бодрость духа. В воздухе он казался более оптимистичным, чем я, и я не могла сказать, маска это или нет. Честно говоря, я не знаю, как он собирается справиться с Никласом, но я думаю, это одно дело за другим.
Одна ужасная вещь за раз.
Мы въезжаем в ворота дворца, но вместо того, чтобы почувствовать облегчение от того, что я дома, я на взводе. Обычно в это время
Я бы не возражала против переезда в другое место. Переехать в другой дворец. Начать всё с чистого листа.
Но в том-то и дело со вторыми шансами. Если ты не уложишь первый шанс, он будет преследовать тебя по пятам.
Аксель держит меня за руку, когда мы выходим из машины и направляемся в дом, и это уже вызывает недоумение, особенно когда мы сталкиваемся с Хенриком в фойе.
— Как прошло путешествие? — спрашивает Хенрик, улыбаясь, но осторожно. Он даже не смотрит мне в глаза.
— Всё было хорошо до самого конца, — говорит Аксель, увлекая меня за собой по коридору. — Кстати, Хенрик, я хочу, чтобы весь персонал собрался в гостиной, сейчас же.
— Как пожелаете, сэр, — говорит он настороженно, прежде чем скрыться, направившись в одну комнату, но потом передумал и побежал в другую. Держу пари, он думает, что их всех уволят.
Клара и Фрея следуют за нами, и Аксель говорит им пойти и проверить Снаф-снафа, что они с радостью и делают.
Затем Аксель ведёт меня в гостиную, усаживает на диван и направляется прямо к шкафу со спиртным, достаёт бутылку портвейна, которую, как я знала, он берег, и два стакана.
Затем он возвращается ко мне со штопором, даёт мне стаканы, чтобы я держала их, и приступает к открытию.
— Ты в порядке? — спрашиваю я.
— Я в порядке, — говорит он, вытаскивая пробку почти до конца и вытаскивая остаток зубами. — Лучше, чем когда-либо.
Я хмурюсь, моя рука начинает дрожать, когда он наливает в бокал большую порцию портвейна. Несмотря на его бешеные манеры, его руки тверды. Они всегда тверды. Он — моя опора.
Он наливает свой бокал, затем прижимает край своего бокала к моему, и хрустальный звон разносится по комнате. — За то, чтобы правда освободила нас, — говорит он, глядя мне прямо в глаза, пока мы оба делаем глоток.
Кто-то прочищает горло в другом конце комнаты, и мы поворачиваемся, чтобы увидеть персонал, собравшийся у дверей.
— Заходите все, — говорит Аксель, махая им рукой. — Не стесняйтесь. Вы не в беде. Это мы здесь в беде.
Все они обмениваются взглядами, а затем подходят. Единственная, кто не стесняется, это Майя, потому что она член семьи, и, конечно, чёртов Никлас, который думает, что его не могут уволить.
Они собираются в центре у камина: Майя, Никлас, Агнес, Карла, Хенрик и ещё несколько человек, руки сцеплены у середины, взгляд настороженный. Не хватает только Йохана, но он забрал нас из аэропорта раньше.
— Я уверен, что вы все хотите поговорить о том, о чём сегодня писали в таблоидах. И мы к этому вернёмся, — говорит Аксель, делая глоток портвейна. Я делаю то же самое, наблюдая за Никласом, пытаясь понять, не извивается ли он. Конечно же, нет.
— Но прежде чем я перейду к этому, я должен сделать объявление, — продолжает он, а затем протягивает мне руку, жестом показывая, чтобы я встала.