Скандинавский король
Шрифт:
Чёрт. Майя всё это время знала о Никласе и Хелене.
Аксель тоже выглядит совершенно удивлённым.
И тронутым.
Его губы сжаты, челюсть крепка, но его глаза несут в себе столько веса и мягкости. Возможно, это просто привязанность его тёти вместо матери.
Возможно, это просто правда и тяжесть мира свалилась с его плеч.
И пока я размышляю об этом, я понимаю, что Аксель сдерживает слезы.
О, Боже, сейчас я заплачу.
В последний момент ему удаётся сдержаться. — Спасибо, tante Майя, — говорит
Она подходит к нему, выглядя так, будто тоже собирается заплакать, и обнимает короля. Она что-то шепчет ему, а он кивает, крепко обнимая её.
И теперь я действительно плачу, большие жирные счастливые слёзы текут по моему лицу.
Он нашёл своё завершение.
Он исцелится.
Он собирается двигаться дальше.
Пока происходит эта трогательная сцена, королевские слуги уводят Никласа.
Хорошее избавление для этого парня. Не отказалась бы скормить его Снаф-снафу.
В этот момент в дверях появляются Клара и Фрея и видят, как обнимаются Майя и Аксель.
Они тут же подбегают и присоединяются к объятиям, превращая их в групповые, обхватывая ноги Майи и Акселя.
Фрея замечает меня и машет рукой. — Давай, Аврора, теперь ты член семьи.
Я не могу удержаться от того, чтобы не улыбнуться.
Семья.
Моя семья.
Наконец-то она у меня есть.
Я поднимаюсь на ноги и присоединяюсь к ним.
* * *
На следующее утро я впервые просыпаюсь в постели Акселя.
Солнце струится в окна.
Больше не надо прятаться.
Не нужно больше прокрадываться.
Просто два человека вместе, так, как они всегда должны были быть.
— Привет, — говорю я ему, когда он медленно просыпается, моргая глазами от света.
— Доброе утро, — простонал он, нахмурившись.
— Ух ты, какой ты ворчливый, когда просыпаешься. Что случилось с Карибским Акселем?
— Он был временным.
— Эй, подними руку и дай мне пообниматься.
Теперь он улыбается. — Хорошо.
Он поднимает руку, и я сворачиваюсь калачиком рядом с ним, упираясь головой в его тёплую грудь. — Так что, теперь я получу прибавку?
Он откидывает подбородок назад и смотрит на меня. — Ты думаешь, что заслуживаешь прибавки?
— Мы много занимались зачатием ребёнка той ночью. Думаю, у меня неплохо получалось.
Он хихикает. — Ты много сосала член, вот что ты делала. Вряд ли это хорошо для зачатия ребёнка.
— Сосание члена заслуживает повышения, я думаю.
Он качает головой. — Что мне с тобой делать?
— Я не знаю. Теперь, когда мы вместе, я буду действовать тебе на нервы целыми днями.
Он прижимает меня к себе и целует в макушку. — Ну, давай пока не будем слишком расслабляться. Сегодня у нас пресс-конференция.
Я застонала, зажмурив глаза, как бы отгораживаясь
— Тебе не нужно идти. Ты это знаешь.
— Но я должна. Это моя жизнь, моя репутация.
— Ты никому ничего не должна.
Я вздохнула. — Может, и нет. Но я должна это себе.
И именно эта мысль заставляет меня встать с постели и собраться. Я действительно обязана признаться миру в том, кем я была. И перед Акселем я тоже в долгу.
Пресс-конференция недалеко. На самом деле, она прямо перед дворцом, там, где проходили мероприятия по случаю Дня Конституции.
Я отказываюсь от мини-юбки и блузки и решаю надеть брюки и пиджак.
Аксель говорит, что я больше не похожа на себя, но я не согласна. Откуда мне знать, кто я, если я не пробовала себя в этом?
Кроме того, этот наряд придаёт мне уверенность, которая мне необходима, чтобы стоять рядом с Акселем и встречаться с прессой. Я высоко поднимаю голову, когда мы выходим из парадных дверей и направляемся к подиуму. Он не держит меня за руку, но он ведёт меня за локоть, утешая и поддерживая.
— Я собрал вас всех здесь сегодня, — говорит Аксель в микрофон, пока камеры щелкают перед нашими лицами, — потому что моей сотруднице, Авроре Джеймс, нужно кое в чём признаться. Правду. Видите ли, то, о чём писали в газетах, было лишь голыми костями, как фактами, так и взятыми из украденного дневника. Её мысли, её чувства никогда не должны были быть показаны, как и её фоторобот, её прошлое. Аврора совершила несколько ошибок и заплатила за них, но она никогда не обвинялась ни в каких преступлениях, и поэтому не является преступницей. Но прежде чем настаивать на её осуждении, вы должны услышать всё это из её собственных уст. Это единственное, о чём вы должны сообщать.
Он смотрит на меня и кивает.
По его глазам я знаю, что он верит в меня.
По его глазам я понимаю, что это правильный поступок.
Я подхожу к микрофону.
— Меня зовут Аврора Джеймс, урождённая Рори Джеймсон, и это наша история.
Я начинаю. Смело, храбро, готовая закрыть дверь для всего, что я когда-либо пыталась похоронить. Я подняла свою правду на поверхность, как свежие кости, и показала миру то, что скрывала. Я рассказала им весь свой опыт, всё, что я рассказала Акселю, может быть, даже немного больше.
В общем, это было хорошее пятнадцатиминутное разоблачение моей жизни, всех мелких деталей, всех вещей, которые я никогда не считала важными, но теперь поняла, что это так.
Это было очищение.
Это было освобождение.
Это был мой шанс двигаться дальше.
Ирония в том, что эта публичная роль позволила пролить свет на мою жизнь. Если бы я осталась во Франции, с теми же старыми семьями, мне бы никогда не пришлось ни с чем столкнуться.
Я бы никогда не начала жить заново.