Сказея: Железная хризантема
Шрифт:
– А ты вообще что-то задумывала? Взяла от него то, что хотела, отпустила картонного человечка с одной функцией на волю, а что ты ему дала для дальнейшей жизни? Ты вообще о нем думала? Он и продолжил дальше делать только то, что умеет.
– Тогда это его проблемы! – огрызнулась я, понимая, что, конечно, он ворон прав.
Да и завтрака было жаль. Когда я теперь еще поесть смогу?
– Ты понимаешь, чем нам это грозит? Они же будут поднимать все его дела, – продолжил нудеть Вольдемар.
Я шумно вздохнула. Мое раздражение от сегодняшнего утра вылилось в очень быстрое,
Родственников у этого толстяка не было. Ничего хорошего в этой жизни он тоже сделать не успел. Горевать по нему никто не будет.
Я щелкнула пальцами и представила, как в далекой тюремной камере этот раскормленный взяточник хватается за сердце и медленно безжизненным кулем сползает по стене на пол.
– Не будут, – ответила я.
Вопреки моим ожиданиям, Вольдемар не стал возмущаться и взывать к гуманизму:
– Надо было сделать это раньше. Не дожидаясь ареста, – буркнул он.
Не могу сказать, что меня не мучала совесть. Мучала и еще как. В том, что произошло была только моя вина. Но иногда приходится действовать с безжалостностью хирурга, а не с мягким подходом терапевта: думая, что авось еще заживет и все как-то само собой образуется.
На этот раз Всеволод, похоже, караулил меня в универе часов с восьми, и, воспользовавшись тем, что Арина опаздывала, сел рядом. Я мысленно обреченно вздохнула. Что ж. Придется попробовать прямо сейчас погрузиться в эту сложную и пугающую игру под названием «отношения». Вариант пока самый оптимальный. Главное, не напугать его так, чтобы и этот убежал. Хотя… один тест я ему все же устрою. Иначе просто ничего не получится.
– Привет, – улыбнулся он, ослепив меня на пару секунд.
– Погоди. Десять сек, – сказала я, быстро открыла тетрадку и записала туда пару строк так, чтобы он не видел, захлопнула тетрадь, повернулась к Всеволоду, подперла щеку рукой и с максимальным интересом посмотрела на него:
– Теперь я вся во внимании.
Он, казалось, немного смутился от такой прямоты. Или мне так только показалось.
– Гм… Хотел узнать, что ты делаешь сегодня после учебы. Может мы могли бы посидеть где-нибудь, поболтать. А то учимся вместе, а еще толком не знакомы…
Ну уж нет, братец. Так легко это не делается.
– Скучно. Слишком простых путей ищешь. Если мне сейчас уже скучно, то что будет в кафе? С чего ты взял, что будешь интересным собеседником? – спросила я максимально спокойно.
– О… сразу тест… ну не вопрос, – усмехнулся он, – могу блеснуть интеллектом. Знаешь сколько я анекдотов знаю?
Я тут же отвела взгляд. Его улыбка притягивала и обвораживала, и Всеволод прекрасно об этом знал и старался использовать. Сердце затрепетало, как крылья колибри, но мозг работал все равно четко, как вычислительная машина. Главное просто не смотреть на него.
– Это еще скучнее. У большинства, кто мнит себя остроумным, в голове просто коллекция чужих идей, а копнешь чуть глубже, а там пустота. Чтобы быть интересным, нужно что-то за душой иметь. Внутреннюю глубину и смысл. У тебя они есть? Или только одни красивые манеры?
Все не так. Я неправильно себя вела.
– Хм. И как ты можешь это проверить, если не хочешь разговаривать? – сказано это было уже без нарочитой ироничности. Кажется, мне удалось вывести его из равновесия заранее заготовленного плана разговора.
– Мы и так уже говорим. Зачем куда-то идти? Расскажи для начала о том, чего ты от жизни хочешь, Всеволод. Планы там, цели, идеалы.
– Ох, как все серьезно! Когда такая красивая девушка спрашивает о планах, она скорее всего хочет услышать следующее: я вижу свою жизнь только рядом с тобой, заботясь о тебе и делая все, чтобы ты была счастлива. А серьезно: вдруг ты и есть мой идеал?
– Опять пустой ответ.
– Да неужели?
– Суть не в том, что я хочу услышать, а в том, что интересного ты можешь сказать. Что-нибудь для себя и про себя у тебя есть? Не для меня, не для других. Ну и не такое фальшивое. Сейчас ты в отшлифованной для девушек маске, а я хочу увидеть, что под ней. Что ты по-настоящему хочешь?
Улыбка сползла с его лица, и он наморщил лоб, пытаясь сообразить, что же мне ответить такого остроумного. Он еще не понял, что со мной нужно блистать далеко не остроумием.
– Странная ты. В чем еще больший смысл жизни, как не в любви? Что может быть ценнее, чем быть рядом с кем-то и делать ее счастливой? Это дает большее удовлетворение, чем достижение собственных целей.
– А ты разве не знаешь, что девушки в мужчине больше всего ценят уверенность? Некий внутренний стержень, – я повторяла фразу из какого-то фильма. – Если ты, как утверждаешь, всю жизнь будешь строить вокруг кого-то, то где в тебе твердость и как на тебя опереться? Ты как тростник на ветру… нет, даже как лиана – если убрать опору, то сломаешься. Внутренняя уверенность и твердость берется только от собственных принципов и ясных целей.
– Ох… прямо как на экзамене себя ощущаю. Может в кафе было бы все-таки сподручнее на философские темы болтать?
Я опять говорила не то и не так. А о чем вообще разговаривают девушки с парнями? В книгах в любом диалоге всегда был конфликт, а в жизни как? Я понимала, что через чур агрессивна, но как это исправить не знала.
Я молча выжидательно посмотрела на него. Ну давай. Скажи хоть что-нибудь неожиданное для меня.
– Да я, как и все, хочу простых вещей. Стать успешным, зарабатывать много денег, чтобы обеспечивать семью и делать все, чтобы моя будущая спутница жизни была счастлива.
Мысленно я разочарованно вздохнула и медленно покачала головой.
– Что, считаешь это слишком просто? Ищешь того, что хочет завоевать вселенную? А он о тебе вспомнит, когда будет достигать своих целей? – усмехнулся он.
– Нет, проблема в другом, – вздохнула я.
– И в чем же?
– В том, что я продумала наш диалог заранее. И ты все это время говорил точно по тексту.
– Хочешь намекнуть, что я банален?
– Ну, – я пожала плечами, – можно и так сказать.
Он покраснел. Вот сейчас я его сильно задела, но он постарался не подать виду.