Сказка в дом стучится
Шрифт:
— Ты обещал мне диван в гостиной в единоличное пользование. Что вдруг изменилось?
— Я тебя поцеловал… И больше не могу остановиться…
И в подтверждение своих слов поймал мои губы, а я — его шею, и нет бы придушить, так обняла, точно мои горячие ладони могли высушить такую же горячую испарину, выступившую под воротником рубашки.
— Сашка, не отталкивай меня, пожалуйста… — Пусть его губы были у самого уха, я все равно с трудом разбирала его речь. — Не нужно этих подростковых игр… Давай сразу
— Вот прямо сейчас?
Спасая ухо от ожога, я ошпарила шею — вся сжалась под натиском его губ и вжалась в ручку двери.
— А когда и где? С Бусей на диване? В гостиницу я не хочу… Не с тобой…
— А в машине со мной, выходит, можно? — протаранила я его лбом, но он все равно дальше руля не ушел и снова, вместо ручки автоматической коробки передач, схватился за мою коленку, пробуя на ощупь тонкий вельвет.
— Да… — его лицо снова было рядом. — Единственная сучка, которую я в ней возил, это Буся… Но для нее я стелил одеяло. Ты брезгуешь, да? Скажи прямо.
— Я пообещала маме не спать с тобой до воскресенья.
Его губы усмехнулись — я не сводила с них взгляда: воспаленного бессонницей.
— А что случится в воскресенье, если не секрет? — подбирался он все ближе, точно забыл, что в Тойоте ручка между креслами, а не на руле, как в Мерсе. И твердая, как и то, что с такой настырностью толкает его ко мне.
— Ничего… Мне же надо было пообещать что-то маме, отправляясь в ночное… Валера, ну пожалуйста… Машины созданы для другого. И тут люди…
— Где? Пустая парковка… Чего боишься, скажи честно?
— Честно? — мои пересохшие губы потрескались в улыбке. — Тебя…
— Или последствий? — его рука сомкнулась на мочке уха, и не будь у меня гвоздиков, я точно бы лишилась сережки, приобретая Валерку…
— Машины боюсь… Она потом станет мне мстить за непотребства, — пыталась я из последних сил откреститься от неизбежного. — Я не сказала «да». Это статья, Валера!
— И ты знаешь ее номер?
Его пальцы как раз подобрались к застежке бюстгальтера.
— Или это статья из «Пионерской Правды», как мальчику правильно держать с девочкой пионерское расстояние? Из нашей компании только Тишка успел побывать пионером, а ты… Ты даже «Ленинские Искры» не читала, малявка!
Застежка поддалась — она и не сопротивлялась, как и грудь, будто только и ждала того, чтобы нырнуть в теплые мужские ладони…
— Валера, нас же видно с улицы через лобовое! — проговорила я уже с накинутым на лицо свитером.
— Трусиха!
Он бросил меня и откинул спинку водительского сиденья. Полезет назад? Нет… Руки тянет, но они у него пусть и загребущие, но совсем не длинные. Он выругался, выпрямился и распахнул водительскую дверь. Через секунду у меня за спиной взметнулся в серое ночное небо багажник. Что-то зашуршало
— Закрывай замочную скважину!
Это был солнцеотражатель, который я сумела раскрутить с первого раза, но вот попасть им под опущенные козырьки получилось лишь со второго. Валера продолжал возиться в багажнике. Я обернулась на грохот. Одно из кресел заднего ряда исчезло, провалилось под пол. Очередь была за вторым.
— Что смотришь?
Так он сам глядел на меня исподлобья. А я — на третью расстегнутую пуговицу его рубашки.
— Говори, где твое одеяло. Ну?
Я зажмурилась, а потом долго моргала. Глаза чесались… Как, кажется, и все остальное тело. Мурашки превратились в подкованных сороконожек…
— Оно детское. Я на нем сказки рассказываю…
— Постираешь… У меня Буськиной тряпки здесь нет. Да и ты не сучка. Ну, где твоя волшебная коробка?
Я ткнула пальцем во вторую в нижнем ряду и снова зажмурилась. Надолго, пока не сняла одеяло с лица и прижала к вздымающейся груди. Терёхин захлопнул багажник, вернулся в машину и принялся расшнуровывать ботинки.
— Что?
Я отвела взгляд и ткнулась носом в красный лоскут одеяла.
— Ничего.
— Первый раз, что ли, в машине?
Я кивнула.
— Ну, когда-то ж надо начинать. Дай пролезть… А то зашибу ненароком.
Я вжалась в дверь, но все равно чуть не потеряла зуб во второй раз, теперь уже искусственный. Надо было сразу начать разуваться. И когда я подняла глаза от носков, увидела протянутую руку. Терёхин вырвал у меня одеяло и расстелил по всей длине машины. Коробки он составил аж до потолка. А если землетрясение?
— Я обещал тебе шалаш? Обещал? — смеялся Терёхин, глядя в мое, наверное, красное лицо.
Я улыбнулась, но только своим мыслям, а не его словам. Боже, я не желала даже представлять себе любовную акробатику в кубике метр на метр.
— Они могут упасть, — махнула я рукой в конец багажника.
— Дурочка, ты на складе никогда не работала. Они в крышу упираются. Не знаю, за кого ты меня принимаешь, но девять баллов не жди.
Тут на его улыбку я уже рассмеялась — в голос. Боже, ну что за… Аля, как ты дошла до… шалаша с Терёхиным?! Докатилась…
— Иди ко мне… Пожалуйста… И куртку захвати. Для подушки.
Я запустила в него курткой, которую успела изрядно потоптать из-за нервов. Ступила коленкой на лоскутное одеяло… Господи, его придется выбросить. Я не смогу рассказывать на нем разные жили-были, не думая про старика и старуху…
— Сашка…
Валера скомкал куртку в шарик и отложил к боковой двери. На коленях он тоже трогал потолок головой.
— Можем просто лечь спать, — предложил он вдруг абсолютно серьезным тоном. — Просто обнимемся и уснём. Я могу и без подушки. Так и быть.