Сказка в дом стучится
Шрифт:
— Изменяешь своим принципам со мной? — буркнула я, чувствуя на языке горечь обиды. Ну не халапеньо же!
— Иди к черту, Скворцова! Ты не баба, сколько раз тебе повторять! Хватит, слышишь меня?
Нет, я только чувствовала его хватку у себя на коленке. Ладонь скользнула между ног, поползла по бедру вверх… Я поймала ее, отбросила, и она покорно вернулась на руль.
— Ты всех так гнобишь после первого раза? А, сказочница? Или я в этом плане какой-то особенный?
Я стиснула зубы, закусила губу, потом облизала и так и не узнала, что дальше говорить. Оставалось лишь обвинять!
— Ты
— Значит, все же согласилась? А то я уж испугался…
— Валера, хватит юродствовать! Мы не должны были этого делать. Это низко по отношению к нашим общим знакомым. К твоим родственникам, я хотела сказать… Я буду вынуждена им врать, что между нами ничего не было.
— Зачем врать? Что за дурь в твоей башке?!
Он повысил голос. Почти ударил по рулю.
— Ты не поймёшь. Я сейчас чувствую себя последней дрянью. Я не сплю ради секса, не сплю… Сначала у меня все невинно, пока я не пойму, что могу найти в этом человеке подобие… Ну, друга, что ли… Ну не знаю! Все ищут мужа, поэтому орут про любовь и что все мужики козлы, если их бросают. У меня другое, и мать этого не понимает, и никто не поймёт…
— Что ты хочешь, чтобы понимали?
Я отвернулась от окна, потому что видела в нем отражение водителя. Уставилась на свои сцепленные на коленях пальцы.
— Ничего… Если бы у тебя не было детей…
— У меня есть дети! Можно без всяких «если бы»?
— Никто из твоих не поверит, что я не хочу за тебя замуж.
— А ты не хочешь?
— Конечно, не хочу! Нафига мне твои дети? А если твоя родня настроит их…
— Против?
— Наоборот! Как я тогда уйду, когда мне все надоест?
— Когда я надоем, ты хотела сказать.
— Валера, ну хватит! Ты молодец, что не знакомишь детей со своими бабами. Это правильно.
— Господи! Было б с кем знакомить! Скворцова, у тебя мозга за мозгу зашла?!
— Нет! Не будь тупым! Ты же все понял. А что это за отношения, если нужно по углам прятаться?! И тринадцать лет! У тебя последний шанс с Никитой! Ты нужен ему! Ты не представляешь, как ужасно потерять отца в тринадцать. Я через это прошла!
— У тебя он был. У Никиты…
— Хватит! Будто ты один с детьми ругаешься! Но ты есть, а больше у Никиты никого нет. Мамы нет, дед далеко, бабушке, как понимаю, до фонаря единственный внук! Значит, ты должен каждый вечер быть дома. Да хоть уроки с ним сделай. В шахматы поиграй…
— Никита не играет в шахматы, — Валера, наконец, снизошел, чтобы открыть рот. — Ему скучно. Говорит, в жизни это не пригодится. Ни шахматы, ни музыка. Он гитару раз в неделю берет, за пять минут до урока. Мы уже на онлайн перешли, потому что реально задолбало таскать его к учителю просто так…
— Думаешь, у других родителей все иначе? Все, как по маслу? Или Никита такой особенный? Да, он особенный! Он брошенный! И скандалит, потому что иначе ты к нему даже не зайдёшь!
— Диванный психолог детектед?
— Это здравый смысл! Все дети одинаковы, знаешь ли… Слушай, давай действительно сделаем вид, что ничего между нами не было! Я схожу с тобой к Тихомирову в качестве подруги Марианны. Сделаю Арсению
— Дура ты, Скворцова! Непробиваемая дура! У тебя в пятнадцать сотрясение было? Или это тоже не зафиксировали по желанию папочки?
Я повернула голову, почти со скрипом:
— Что тебе от меня нужно? — процедила я сквозь зубы.
— Я, кажется, сказал тебе на пляже, нет? Грелка мне нужна. Сейчас точно постель будет ледяной. Я последний раз был в квартире в начале апреля.
— Не смешно. Вот совсем не смешно.
— А я на шута похож? Это твоё амплуа, сказочница. Но я не умею смеяться. Разучился. Так что когда захочешь в очередной раз сказать глупость, лучше промолчи. А то действительно попрошу у тебя паспорт, чтобы удостовериться в годе рождения. И что сказать про тебя Тишке — мое дело. Назвалась груздем, полезай в кузов. Или ты у нас поганка? Бледная?
Глава 39 «Даже ежихам понятно»
Только бы не разреветься. Сил не осталось ни на что: даже держать глаза открытыми. Впрочем, так даже лучше: зажмуриться — это последнее средство сохранить глаза сухими: слёзы неумолимо подступали к последнему пределу моего терпения. Как я могла, как… Знала же, что нельзя спать на первом свидании, ну нельзя… Своего опыта не было, хватало чужого. Даже ежихам известно, как сильно секс развязывает мужикам руки, слова и действия. Это как кинуть им поводок, прицепленный к строгому ошейнику.
Каждое Терёхинское слово входило в мою напряженную шею терновым шипом. В ту самую, которую час назад я подставляла ему для поцелуев. Идиотка!
Сколько нам ехать? Час? Да он успеет удушить меня самым садистским способом. Моими собственными слезами! Не плачь, Алька, не плачь! Он не с тобой говорит, а с какой-то воображаемой Сашкой, грелкой… Подстилкой! Лоскутным одеялом!
Боже, я его выкину… Просто выкину! Но где мне до четверга раздобыть новое? Я шила его с такой любовью… И растеклась по нему самой что ни на есть похотливой сучкой. Приспичило, блин… Не могла другого дождаться!
— Спишь?
Он тронул меня за плечо. Я кивнула. Он откинул спинку. Говорить с тобой целый час выше моих сил, а слушать тебя я вообще не могу: уши и так свернулись в трубочку. И ведь не попросишь затормозить. Не выскочишь в спасительную ночь. Без этой машины и без этих коробок нет никакой Сказочницы Али. Как хорошо он все рассчитал! Спросил ещё, ты веришь в сказки? В добрых людей? Он! Он задавал мне эти вопросы. Он…
Спасибо! Больше не верю в добрых людей и в бескорыстную помощь. И в свой собственный здравый смысл. Дура каких свет не видывал! Вот кто я такая! Ни в сказке сказать, ни пером описать! И не спасёт тебя игра в спящую красавицу! Разбудит, чтобы получить свое. Снова… И ты снова, засунув гордость в одно место, станешь отвечать на его поцелуи, точно это не поцелуи Иуды. Один раз он тебя уже предал. И предаст ещё не раз! Да прямо вот сейчас, петухи и трижды не пропоют. Мы уже в черте города — здесь в любом случае живых петухов нет. Только со свернутыми шеями. И я уже свернула свою на подголовнике, пряча от водителя мокрые ресницы.