Сказковорот
Шрифт:
По рукописи не угадать, в какую эпоху она создана. Да и кто подтвердит, что это не литературный опыт, а документальная запись, своеобразный чувственный мемуар? Безвестный автор самокрасуется, рисует свой положительный образ. А может все совсем иначе: грохнул девку, закопал и давай себе и будущим открывателям внушать, что де сам -- белый и меховой.
А, кстати... Слава так и не смог вспомнить: вот те кирпичи, которые он выломал -- там, под землей -- это свежая кладка, или... Да просто лихорадочно простукивал стены, когда почуял полость -- стал крушить. Ну и, борясь с паникой, забыл зафиксировать в памяти детали. Вот интересно: монастырь был мужской или женский? В народе всегда считалось, что два монастыря как инь и ян всегда соседствуют, а, случается, что и переплетаются; а из одного в другой
Когда наконец сквозь облака стало угадываться Солнце, окончательно выяснилось: врет компас, а вовсе не строители храма. А это значит, почва под ногами утвердилась, можно включать разум. Аккурат почти закончилось и питание. Причем, исчезли несколько пачек лапши быстрого приготовления. Может быть, фастфуд сперли барабашки, пока Функель пропадал в подвале?
Каждый лишний грамм в поклаже странника, путешествующего на своих двоих -- непозволительное излишество, ноги-то не казенные. Тем не менее, Слава упаковал рукопись в свою суму. Портфель он швырнул в дыру (снова не услышав звука падения). Спускаясь с горы, поскользнулся, покатился кубарем. Благо, внизу полого, ничего не повредил, а намокнуть все равно пришлось бы.
– Вот спасибочки!
– Воскликнул Слава патетически. Теперь он уже был уверен, что это такой прощальный как бы божественный пинок.
– Бывайте здоровы не кашляйте тут.
Странник двинул в своем Юго-Восточном направлении, гордо, не оглядываясь. На первом передыхе проверил компас: прибор вернулся к норме. Сознание -- тоже; магическое притяжение жуткого места отпускало. Так вот, что такое пресловутая христианская прелесть, рассуждал Функель, это же как магнетизм, от которого сбиваются даже приборы.
Современный рациональный представитель цивилизации потребления задаст резонный вопрос: а вот этот Функель -- он кто: дауншифтер, офисный планктон, ищущий в отпуске приключений, преданный партнером любовник, сбежавший с химии жулик, утомленный цивилизацией интеллектуал, просто псих... а, может, все сразу в одной фляге. Если такой вопрос возник, это значит, мы боимся сути. Просто странник -- и все тут, плясать надо именно от этого. А весь бекграунд -- лишь антураж. Раньше, ну, в глубокую старину, это хорошо понимали и путников жутко боялись, точнее, опасались таковых обидеть -- ведь они могут и навредить. Теперь странников хотят построить и образумить, потому что вознила гипотеза об отсутствии Бога и бесов в природе. Сие означает: одни темные силы схлестнулись с другими, а поле битвы -- наши хотелки. Все дело в том, что нас стригут под одну гребенку, яростно отметая всех, кто выделяется из общего мейнстримовского тренда. Для того и придуманы социальные сети и прочие собрания общественности. Все, кто не такой - пей цикуту и отправляйся в свою Вечность. Именно по этой причине в русской цивилизации вырастали побеги наподобие казаков, старообрядцев и поморов -- пассионариев, благодаря которым Россия столь и разрослась территориально. Четвертое же явление нашего этноса: странники. Они и ныне несут особую миссию коммуникации промеж социальных групп. В русской литературе даже образовался такой жанр: дорожные байки. Случайный попутчик несет тебе всякую ахинэю, а ты ушки развесил и слезами от вымысла обливаешься. Разве что в мегаполисах нищебродов выделили в особую неприкасаемую касту, и уже никто не помнит, что таких сам Иисус в уста целовал. Впрочем... а не есть ли Евангелие навеянный нам некой группой странников золотой сон?..
В деревнях по счастью покамест попроще. Там тоже смотрят телепередачи, а тако же (покамест робко) зависают в Паутине, но к странникам относятся все еще осторожно и с уважением. Короче: когда местный пастух по имени Оскар увидел путника, вышедшего из леса, ни на йоту не удивился. Абориген гнал колхозное стадо, пятьдесят одну корову костромской породы, на скотобазу, и на самом деле наш путник сильно обрадовался, впервые за несколько дней увидемши живое человеческое существо. Последнее особых эмоций не выразило.
Столкнулись две параллельные цивилизации. Функель идет по персональному
У Функеля есть универсальное средство налаживания отношений с аборигенами: хорошие сигареты. Табак произвел действие: Оскар согласился впустить к себе Функеля переночевать, тем паче живет пастырь... то есть, пастух, конечно, в одиночку. Слава солгал, назвав вымышленную фамилию: Смирнов... в глубинке до сих пор сильна шпионофобия, Функели вызывают подозрение, кстати, обоснованное. А в остальном Слава не обманул: честно признался, что бредет по Руси в целях преодоления расстояний.
Въедливость нескольких пар напряженных глаз, когда шли по поселку после того как пастух сдал стадо дояркам, Функель на себе испытал по полной программе, но ответный дипломатический прием -- идиотская улыбка -- подействовал умиротворяюще. Функель приметил, что женщины с сожалением пялятся все-таки на Оскара. Поселок убогий, с убитыми колеями улицами, зато все палисадники в цветах, хотя и домики покорежены. Как раз у Оскара с цветами явные нелады: весь палисадник в луке, чесноке да укропе. Аскетические условия жизни и явная антисанитария Функеля не отворотили, он и сам вроде бы как не ангел. Энная сумма денег сразу ушла по назначению: Оскар моментально сгонял за пойлом, наверное, к соседям. Пить было противно, ибо спиртное оказалось отвратительной шнягой. Из закусок -- картошка в мундире и зеленый лук прямо с огорода. Слава не сразу зашел на нужную тему, все больше выслушивал Оскаровы периферийные стенания за жизнь. На самом деле, промеж двумя мужчинами некоторое родство, ведь оба -- холостяцкое отродье.
Итак, спирт быстро развязал языки. Слава, прогнав ряд тем о международной обстановке и внутренних врагах доброго царя (продукция зомбирования через телеэфир) примитивными отговорками, задал таки основной вопрос:
– А что это у вас за гора такая в лесу?
– Горушка-то?
– Оскар вопреки ожиданиям Функеля не встрепенулся.
– Да просто проклятое место. А что... заходил?
Почему-то пастух посмотрел Славе прямо в глаза очень-очень пристально. До того по своей сельской застенчивости он на такое не решался.
– Было дело.
– О, б..я. И вярнулси?!
– Как видишь.
– Удивительно. Наши туда вообще не ходют.
– Боятся?
– А то.
– Чего же?
– Что-то ты недоговариваешь, вот чего. Я ж вижу.
– Да нет.
– Слава решил солгать.
– Забрался, посмотрел -- дальше пошел. А что... нельзя было?
– Врешь.
Слава понял: алкоголь пронял аборигена, короче, торкнуло. В этом "врешь" читался элемент агрессии.
– Да. Вру.
– Снова сказал неправду Функель.
– Не поднимался я на гору.
– И правильно.
– Ну, а если бы залез...
– Нормальным бы уже не вернулся. Плесни.
– Слава налил. У странника опыт: есть такие индивидуумы, которым пить противопоказано -- у них черлак напрочь сносит -- и, видно, пастух из таковых. Оскар, заголосил тоном пономаря, сдабривая речь выразительными русскими ругательствами: - Наши .... туда не .... ходють. А чужаки .... навроде тебя ..... суются - и...
Пауза. Оскар пьет -- кадык играет. Слава гадает, как повернуть разговор в иное русло. За годы странствий Функель выработал три простых правила, благодаря которым можно избежать звездюлей. Первое: не пить нахаляву. Второе: не заглядываться на чужих телок. Третье: не вступать в религиозные дискуссии. Похоже, Горушка -- вопрос местных верований. Они наложили на сей объект табу и методом отрицания ему поклоняются. Любопытно, конечно, разузнать подробности, но не из пьяных же уст.