Сказковорот
Шрифт:
– Чё, мудецы, всё шутите!
– Вырвалось сквозь зубы.
Лишь молчаливый болотистый лес кругом, шепот небесной влаги, омывающей Землю, мрачные краснокирпичные свидетели каких-то событий прошлого... Хорошо... Вот этот портфель: за каким-то членом его замуровали. Потом устроили так, что странник попал в дыру и выбрался именно с портфелем. Так может он и есть -- ключ? Да и ладно! Слава упрятал компас и порешил более не волноваться вопросами азимута. Будем считать, верно все же поставлен храм.
Бумаги, которые Функель хотел было выбросить из портфеля, пронумерованы. Перебрав листы, Слава увидел, что они писаны и разными почерками,
"...В той жизни я был фотохудожником, успешным и, полагаю, небесталанным. А теперь бы написал книгу: "Как удержаться от того, чтобы снять". Как много значений у слова "снимать"... Конечно, я имею в виду -- нажать на кнопку, светописать. Хотя, и в иных смыслах снимать торопиться не надо -- просто учись наслаждаться очередной картиной столь быстротекущей жизни. Да о чем это я, боги!!!
Она исчезла, пропала, растворилась. Четыре дня рысканья по окрестным болотам недали ни малейшей зацепки. Завтра ищу целый день -- а потом не знаю, что делать. Нервы готовы взорваться. Главное, у меня ни малейшей версии. Я не уловил ни одного намека, мне казалось, промеж нами не трение, а притирки, а милые бранятся -- только тешатся. Очередная шалость Холма? Раньше он не был столь жесток, не опускался до страдания других...
Итак, просто оставляю сие послание, чтоб ты, неведомый человек из будущего, знал. Мы хотели построить здесь свой мир. Искренне желали. Хотя бы какое-то время счастия нам было даровано. Некоторую часть дара мы приняли, но, кажется, я не смог воспользоваться подарком, за что гореть мне в геенне.
Я думал, без фотографии не могу. Оказалось, ну ее к чёрту. Мы вместе, вдвоем здесь учились чувственно созерцать окружающее, читать великолепную Книгу Природы, в каждой капле видя отражения Универсума. Ряд страниц мы действительно прочли. Ложем нам была земная благодать, а в грезах приходили сказочные видения. Божественное место! Хотя и далекое по смыслу от того, что мы в обычном мире привыкли считать Богом... Ну, а то, что очутились в сем месте, при Холме... Это же провидение. Я снова мыслию растекаюсь, надо бы все по порядку.
Олигарх захотел сделать ей подарок на День всех влюбленных, эдакую валентинку в форме фотосессии у модного мастера, то есть, меня. Ну, я и снял. А после - взял. Все по высшему гламурно-фотошопному разряду, иначе я уже и не умел. Между нами сразу возникла химия. Я сходу вычислил: из провинциальных антитургеневских барышень, всеми правдами и кривдами становящимися вторыми-третьими половинками стареющих крутых. Сначала ведут себя яко крокодилы, умеющие двигаться только вперед (ну, или двигать передом), а после страдают от депрессий, пытаются скинуть навязанную обстоятельствами пошлую роль светских троглодитов.
Да и какой он к лешему олигарх. Бывший комсомольский бандюган, теперь -- не то депутат хреносовета, не то чинуша на кормлении. Дети от первых браков уже в лондонах-парижах, отставнные жены в говношоколаде,
М-м-мда... если б все открутить назад -- смог бы я так же повторить? В ней я увидел страдающую, искренне переживающую за потерю души девочку. У меня возникло страстное желание спасти ее, да и свою душу, конечно, тоже. И у меня тоже приближался коллапс личности, когда потеря смысла чревата драмою разложения. Наверное, это нас и объединило.
Здесь есть моя вина: кроме права быть Женщиной, я ничего ей не подарил. Надо было попытаться пробудить в ней какой-нибудь дар: поэзии, живописи, вышивки, лепки... все что надо -- из-под земли достану! Если она вернется, клянусь Холмом, я восполню недостачу.
Хочу все же рассказать все с самого начала. Я ведь тоже когда-то покорил большой столичный город. Родиться и вырасти мне довелось на Урале, верхнего у течения реки Колвы. Не считаю, что в этой жизни мне совсем уж повезло, но далеко и не лузер. Семья моя..."
...- Вот урод! Житие мое!..
– Воскликнул Слава. И теперь уже про себя: оправдывается тут как будто в суде, а сам красуется яко павлин: я, я, я... головка от... небось натыркались до взаимоотвращения, накувыркались -- и завяли помидоры. Дружок, на том свете твое последнее слово на хрен никому не нужно, гламурно-фотошопное у...ще. Там и так все твои ходы записаны. Семья, нехватка витаминов, трудное детство... все это отмазки не в твою пользу. Известный странник Алеша Пешков тоже несладко жил, даже стрелялся от депрессухи, а потом ничего -- в люди выбился. Обобрали этого своего папика и решили до времени сховаться. А твоя эта фикса не вынесла твоего занудства и с ценными бумагами слиняла.
– Давай уж по существу, гавнюк.
Слава стал бегло перелистывать рукопись, ища то место, где автор от творческой автобиографии и саморефлексии перейдет к практическим вещам. Так... "искали приют спокойствия, трудов и вдохновенья"... "фотокамеру решительно выбросил...", "ловко ушли от погони..." -- экшен, задери тебя леший -- "совесть моя чиста..." -- еще бы: ты ее давно уже прое... "Фун..." Что?!
"Функель". Слава вспотел. Нервически вчитался: "...шестерка Функель небось теперь губешки кусает. Сначала втерся в доверие, думал, собачатина, всегда будет четко следить. Теперь глодай кости, куцерявый. Я так его и не понял: вроде бы раньше Функель отшельником странствовал по Росс..."
Слава аж вытер рукавом со лба капли. Перелистнул одну бумагу назад, внизу нашел: "Над нами сызначалу был поставлен его шелудивый пес-секретарь. Этот мерзопакостный...
– и начало следующей странички: - ...шестерка Фун..." Так, понятно... "Функель якобы нищебродом странствовал по России, так сказать, вольный путешественник. Любил он блеять о всяких ситуациях и конфузах, зубы заговаривал, короче. Пожалуй, что и заливал. Якобы накушался пространства и благопристоился. Обворожил своего олигарха, вылизал ему все места, за что дорос до позиции старшей шавки при дворе Его Козлиного Величества... Она не говорила, спала ли с этим белобрысым псиной до меня..."