Скопа Московская
Шрифт:
Я отступил, но цели своей хотя бы отчасти, а добился. Когда к царю снова сунулся князь Дмитрий, тот осадил его весьма жёстко, заставив убраться на своё место. Да и патриарх завёл канон немного громче, что явно стоило старику больших усилий. Теперь уж точно не поболтаешь.
Но вот миновала полночь и служба закончилась. Служки подхватили патриарха под руку и увели, старик едва держался на ногах, хотя до этого его горделивой осанке позавидовал бы и сам государь.
Ну а все миряне покинули Успенский храм, отправившись вслед за царём на пир, который продлился до утра и завершится грандиозным крестным ходом.
Все наверное знают выражение вьетнамские флешбеки, конечно, из тех, чьи детство или юность пришлись на времена видеосалонов и видеокассет с крутым Рембо. Так вот именно их я испытал, сев за царский стол во время пира. Ни сражения, не лобовая атака крылатых гусар не заставляли у меня внутри всё сжиматься в ледяной комок настолько сильно, как вид пиршественного зала. И тут же здравицы в честь царя смешались с такими же, поднимаемыми на пиру по случаю крестин сына князя Воротынского. И лица почти те же, а если кого там не было, так память врала, говоря, что были. Первое время я едва усидеть мог, так хотелось сорваться и выскочить из зала — и плевать, что будет после. Пускай хоть юродивым объявляют. Но как-то сумел удержать себя в руках. Даже вставал вовремя и какие-то здравицы сам провозглашал.
Однако стоило встретиться взглядом с сидевшей отдельно, за женским столом, княгиней Екатериной, как мне снова сделалось дурно. На кубок с вином уставился, будто на змею. Зря, ой зря полез я в Москву. Здесь мне от врага мечом не оборониться. А иначе-то воевать князь Скопин не умел, тут мне уже приходится самому выкручиваться.
Когда пир был в самом разгаре царь обратился ко мне. До этого сидевший по правую руку от него князь Дмитрий несколько раз пытался сунуться к нему, но царственный брат его одёргивал коротким жестом, мол, не время сейчас. Сейчас же решил сперва со мной поговорить. Хорошо ли это, не знаю ещё.
— Ты, Миша, ляха от Смоленска под самые стены московские привёл, — произнёс с упрёком царь Василий. — Обещал мне победу, а что вышло? Вроде и ляха бьёшь, да он только крепнет от этого.
— Жигимонт опасней и хитрей змеи, — ответил я, стараясь подбирать каждое слово. — Его над побить в третий раз — этого ему уже не простят свои же паны. Гонора у них больно много, чтобы служить битому королю.
— И как ты мыслишь побить его? — спросил царь.
— Укрепить Коломенское, — завёл прежнюю шарманку я, понимая, что уже всё говорил, но повторить придётся, — и встану там. Жигимонту Коломенского не миновать, ежели он на Москву нацелился.
— У самых стен, — тоже повторился царь Василий.
— Негде более, — покачал головой я. — Но там уж побью его так, что только перья орлиные со все стороны полетят.
— А с чего взял что побьёшь? — глянул мне прямо в глаза царь Василий. — Под Клушиным едва удержался. Под Смоленском не сумел — ушёл оттуда Жигимонт. А тут значит побьёшь.
— Он всем рискует в этом походе, — убеждённо заговорил я. — Все и всё, что у него есть, взял. Побьём его, и не посмеет король польский более к нам лезть. Да и сынка своего в русские цари прочить.
Вот тут я бил точно по самому больному месту царственного дядюшки. Он точно в курсе того, что бояре за его спиной договариваются с Сигизмундом, желая свергнуть Василия и посадить на его место королевича Владислава. Однако
— А ты сам-то верен государю, — встрял по своему обыкновению князь Дмитрий, который, конечно же, слышал весь наш разговор и ждал лишь возможности, которая появилась, когда царь Василий замолчал, услышав мои слова, — князь Хованский уже перекапывает округу Коломенского, ставит там засеки да крепостцы. А Валуев туда же государев, — он выделил это слово тоном, — наряд потащил вместо Москвы, как должен был. По чьему приказу всё?
— Войску велено было в Можайске оставаться, — я знал, что отвечать на это обвинение, — а вот про наряд ничего не говорено. Ну а окрестности Москвы укреплять против Жигимонта надо, вот князь Хованский этим и занимается.
— А ежели ты пушки против стен московских развернёшь? — прищурился князь Дмитрий.
— Больших у меня нет, — пожал плечами я, — которыми можно было бы стены повредить. Да и ежели соглядатаи твои видят всё, Дмитрий Иваныч, так должны донести тебе, как ставят наряд в Коломенском. Против стен московских его теперь тяжело повернуть будет. С той стороны стан не укреплён вовсе.
Это была очевидная уязвимость, однако я сознательно пошёл на неё, чтобы показать царю, что против него воевать не собираюсь.
— А ежели Жигимонт в Тушино пойдёт? — спросил у меня царь.
— Это ему всю Москву обойти придётся, — покачал головой я. — А стан в Коломенском у него в тылу останется. Тогда я на него ударю прежде чем он успеет подойти к прежнему воровскому табору. Войско растянуто будет, а с одного краю у него стены московские с пушками да стрельцами. Не глуп Жигимонт, да и воеводы у него что надо, пойдёт он с войском на Коломенское, как прежде Ивашка Болотников да первый самозванец.
— А понимаешь ли ты, Миша, — кажется впервые за всё время что знаю его я (именно я, на не князь Скопин) глянул мне прямо в глаза царь Василий, — что ежели побьёт тебя Жигимонт, то всем нам не жить более. Ни мне, ни Ивану с Димитрием, ни тебе. Победят ляхи — всем нам конец.
— Понимаю, государь, — ответил я, не отводя взгляда. — Потому и биться буду вдвое против того, как под Клушином да под Смоленском. Ежели победит Жигимонт, так только через мой труп.
Кажется мои слова убедили царя. Он не стал слушать ехидные речи князя Дмитрия. Не осаживал его, не отмахивался, просто игнорировал брата, как будто того рядом и не было вовсе. И тот довольно быстро понял царёво настроение да и отстал от него, понимая, что ещё немного и может запросто в опалу угодить.
Ну а как закончился пир, я вздохнул с облегчением. Пережил его, да и вроде как с победой вышел. Теперь бы не переменил царь решения, с него станется. Я в войско вернусь, а князь Дмитрий в Кремле останется. Но сейчас думать об этом не хотелось. Ведь после пира пришлось шагать крестным ходом по всей Москве следом за царём да ещё и едва ли не плечом к плечу с князем Дмитрием. Тот кидал на меня ненавидящие взгляды, когда думал будто я не замечаю, однако я игнорировал его прямо как царственный дядюшка, делая вид, что князя Дмитрия просто не существует.