Скопа Московская
Шрифт:
Когда же крестный ход завершился у ворот Кремля, я поспешил вернуться в усадьбу. И как бы ни хотелось мне завалиться спать, пришлось сразу же ехать в Можайск. Царёв смотр, которого я добился с помощью князя Ивана и Делагарди, никто не отменял, да и войско надо готовить к выступлению на Коломенское. Высплюсь когда-нибудь потом, если это потом вообще будет.
* * *
Большой царёв смотр выглядел совершенно не так, как я его себе представлял. Я думал это будет что-то вроде парада на Красной площади на Девятое мая, когда полк за полком пройдут мимо сидящего верхом царя и
Для начала в можайский стан приехали окладчики, вопреки традиции, как подсказала мне память князя Скопина, не выборные, а назначенные и скорее всего не без подсказки со стороны князя Дмитрия. Очень уж строго они придирались ко всему, лишь бы занизить выплату за поход дворянам и детям боярским. С ними постоянно шли споры насчёт количества и, главное, качества земли, которой владели мои дворяне, ведь эти факторы как правило были решающими при назначении оклада. Я показательно не вмешивался, хотя это и роняло меня в глазах собственных дворян и детей боярских, но иначе нельзя. И без того князь Дмитрий что ни день царю в уши шепчет о том, что я из войска свою личную армию готовлю, чтобы свергнуть дядюшку и самому московский престол занять.
Именно окладчикам дворяне и дети боярские из моего войска предъявляли броню, оружие и коней. А те прикидывали степень их готовности к войне и исходя из этого определяли размер вознаграждения, положенного из казны. Хотя далеко не только боеготовность решала в этом вопросе всё, факторов была такая уйма, что они у меня голове не помещались, несмотря на память князя Скопина. Он-то в этой системе жил почитай с самого рождения, для меня же отличий выборного дворянина от городового не было вообще, как плавал я и статусах городов, у которых были свои ранги, влиявшие на размер выплат. Однако сами дворяне и дети боярские (кстати, кем числился тот или иной всадник поместной конницы, тоже влияло на размер выплаты) варились в этом котле всю жизнь и уверенно спорили с окладчиками. Когда же дело решалось не в их пользу, что происходило далеко не всегда, несмотря на моё показное невмешательство, несли мне челобитную, как правило коллективную, которую я тут же подписывал и передавал через дьяков разрядного приказа прямиком царю. Надеюсь, когда накопится представительное число, дядюшка вынужден будет обратить на них внимание. Но это, наверное, уже после сражения с армией Жигимонта.
Когда же окладчики закончили свою работу, дьяки разрядного приказа переписали всё, скрупулёзно занеся в записи и все несогласия, высказанные дворянами и детьми боярскими в связи с работой окладчиков, вот тогда-то и началось нечто похожее на парад. Хотя бы немного.
Стрельцы выстроились по приказам. Поместные всадники замерли верхом длинными шеренгами. Наёмники стояли ровными квадратами пехоты, а их собственная конница заняла фланг. Отдельно встали солдаты нового строя, выглядевшие не лучшим образом в своих длиннополых кафтанах, свободных штанах и лаптях с онучами, даже пики не хуже чем у немецких наёмников не сильно исправляли общую картину. Однако я знал, что стоять они будут крепко, а что видном неказисты, так дайте только срок и из них сделают настоящих солдат. В конце концов, не форма делает солдата солдатом.
В последний раз оглядев всех, я отправился навстречу царю, который ехал из Москвы с громадной свитой. Были там и князья Иван с Дмитрием. Были едва не все бояре, многие из них надели брони и повесили на пояса сабли, будто собирались после смотра сразу же ехать с моим войском в Коломенское. С царём
Я встретил царский поезд на выезде из Можайска. Со мной ехали Делагарди, князь Елецкий и Михаил Бутурлин с Захарием Ляпуновым. Последним двум не по рангу было, вообще-то, встречать царя, но всё же воеводы, других у меня сейчас нет. Слишком уж многие полегли или отправились раны лечить после Клушина.
— Челом бью, государь, — приветствовал я ехавшего в открытом возке царя, — и прошу пожаловать. Войско готово к смотру.
— Садись со мной, — велел царь, — покажешь своё войско.
Пришлось перебраться в царёв возок, который основательно просел, когда я залезал в него. Всё же слишком уж я здоров для человека своего времени. Царь Василий, обладавший куда менее внушительным телосложением, наверное, даже пожалел, что пригласил меня к себе. Он просто терялся теперь на моём фоне.
Возок въехал в стан и возничий пустил коней медленным шагом, чтобы государь мог разглядеть моё войско во всех подробностях. Конечно же, первыми ему на глаза попались солдаты нового строя, и он обратил на них внимание.
— Оборванцы какие-то, — заметил ехавший верхом рядом с царёвым возком князь Дмитрий. — В лаптях воевать собрались что твоя посоха.
Несмотря на то, что первый ряд я выставил солдат в захваченных в осадных станах кирасах и шлемах немецких наёмников, выглядела эта часть войска не лучшим образом. Это я понимал не хуже других. Вот только на поле боя её князь Дмитрий не видел.
— Может и неказисты, — признал я, обращаясь к царю, — но дрались хорошо и стояли против немца крепко. А воевать и в лаптях можно.
Возок покатился мимо шведов и наёмников. На них царь смотрел почти с ненавистью, понимая, что денег платить им нет, а значит очень скоро они могут просто уйти и двинуть куда угодно, а по дороге вести себя так, словно идут по вражеской земле, предавая всё огню и мечу. Это вполне нормально для наёмников, которым не выплатили обещанного жалования, тут мне всё было ясно и без памяти князя Скопина.
Князь Дмитрий и тут, наверное, хотел ввернуть шпильку, но я опередил его.
— Служить они тебе, государь, будут верно, но недолго, — честно сказал я. — Потому надо или распускать их или в дело вести. Пока у наёмников есть надежда на добычу, они будут драться.
Царь пока молчал, и молчание его мне совершенно не нравилось. Ещё вчера на новогоднем пиру мне казалось, что дело в шляпе, и сегодня надо будет только закрепить успех. Но не тут то было. Царственный дядюшка мой снова начал сомневаться, что, видимо, было свойственно его натуре. Да и без князя Дмитрия тут явно не обошлось. Надо было подать знак на пиру Екатерине Григорьевне, жене его, чтобы должок свой передо мной вспомнила. Слишком уж сильно гадит князь Дмитрий, быть может, зажился он на этом свете.
Ледяные, стальные мысли эти как будто не мне принадлежали, а князю Скопину, тому, что осталось от него. Вот только не могу сказать, что не был с ним согласен. Князь Дмитрий Шуйский из собственных шкурных интересов, тянул старшего брата, а с ним и всё государство на дно. Он был врагом, теперь уже без сомнений, а с врагами разговор в семнадцатом веке короткий. Если саблей не дотянуться, то и другие средства хороши, был бы к ним доступ. Вот только вряд ли выйдет в ближайшее время навестить куму, а надо бы, ох надо. Ну да что уж теперь…