Скопа Московская
Шрифт:
[1]Пятигорцы (пол. Petyhorcy) — лёгкая конница (кавалерия), созданная в XVI веке из черкесов, переселившихся в Великое княжество Литовское с Кавказа по различным причинам, в т.ч. с нежеланием принимать веру Османской империи и ее подданство. Название пятигорцы происходит от кавказских Пяти гор. Пятигорцы существовали до XVIII века и пополнялись за счёт литовской шляхты и осевших в Литве татар
[2] Мы поляки не ниже, а даже выше римлян (лат.)
[3] Нашими силами и нашей вооружённой рукой мы сделаем это (лат.)
[4] 8 сентября
[5] 26 августа — Праздник Ченстоховской иконы Божьей
* * *
Жигимонт увёл армию в Рославль, остановившись всего в ста верстах от Смоленска. И ведь не подкопаешься, увы, не было это нарушением перемирия. Рославльские бояре сами поклонились ему, когда он подступил к городу, и он милостиво взял город под свою опеку, включив в королевские владения. Мне оставалось только зубами скрипеть. Прав всё-таки оказался воевода Шеин, прав. Провели-таки меня как православного. Я-то рассчитывал, что Жигимонт на запад пойдёт, к Мстиславлю или Орше, а то и в до Могилева. Вот только тут меня король переиграл, остановившись в жалких ста верстах от Смоленска, где теперь проходила граница между русскими землями и его собственными владениями. Понять, где именно заканчивается Россия и начинается Польша, было нельзя, границы-то ещё не проведены. Однако Рославль теперь город польский, и если я попробую двинуться к нему, Жигимонт будет иметь полное право атаковать меня, обвинив в вероломстве.
Поэтому когда первые полки уже уходили из Смоленска на северо-восток, к Москве, я собрал военный совет, чтобы решить, как нам воевать дальше. Несмотря на перемирие.
— Где нам крепче всего стать, — задал я главный вопрос, — коли Жигимонт от Калуги пойдёт на Москву?
— За Калугу, стало быть, драться не станем, — в тоне Хованского не было и тени вопросительной интонации.
— То город воровской, — заявил я, — и какова там округа нам всем Михайло Бутурлин донёс. Всех дворян да детей боярских, кто царю верен, он оттуда увёл, остались лишь те, кто с Заруцким да вором крепко повязаны. Нет там для нас земли. Коли сумеет Жигимонт скинуть калужского вора да войско его к себе прибрать, тогда оттуда прямо на Москву и двинет.
— В Можайске тогда войско держать не стоит, — заметил Елецкий. — От с запада прикрывает Москву. А ежели ляхи от Калуги пойдут, так то с юга получается.
— В Коломенском встать надо, — решительно заявил Хованский. — Там табором стоять удобней всего. Сходу ляхам Москву никак не взять, а значит им Коломенское надобно будет. Как первому самозванцу да и Ивашке-вору тож.
— Место там крепкое, — согласился с ним Ляпунов, — Москва-река нас прикроет. Через неё ляхи не полезут, глубоко там и бродов нет. А мосты, какие есть, мы сами порушим.
— Место доброе, — кивнул рассудительный князь Елецкий, — да только слишком уж близко оно к самой Москве. Царю и ближним его это не понравится.
Все замолчали, понимая, что Елецкий прав. Держать армию настолько близко к Москве царь может и побояться. Об этом говорила мне и память князя Скопина. Царь боится меня, боится моих успехов, боится собственной зависимости от них. И чем сильнее боится, тем больше прислушивается к князю Дмитрию, который, уверен, что ни день шепчет ему в ухо наветы на меня.
— А если как обычно на Пахре их встретить? — Я долго глядел на карту, прежде чем высказаться. — Там ведь побили мы воровских людей Ивашки, — я не стал припоминать Ляпунову, что его брат был у Болотникова одним из воевод, дело прошлое, — а прежде несметную орду татарскую разгромили ещё при Грозном.
— Можно, — кивнул Хованский. — Переправы через Пахру Жигимонту не миновать если он напрямки пойдёт к Москве. А может же через Тулу и Серпухов двинуть. Тула разорена со времён того же Ивашки-вора, отпора не даст, как Серпухов. Мал да слаб он, чтобы осаду выдержать, а Тулу Жигимонт и обойти может, в тылу оставить.
— Под Серпуховом татары стоят, — напомнил я. — Им царь поминки щедрые шлёт. Вряд ли туда пойдёт Жигимонт.
— Ежели только сам с ними не столкуется, — возразил Хованский.
— Вряд ли, — покачал головой рассудительный Елецкий. — Не будет у него с собой довольно денег на поминки, даже если из Калуги много возьмёт.
— Выходит оттуда ему дорога закрыта, — кивнул я. — Но может он обойдёт нас через Малоярославец, — кивнул я, — тогда мы не поспеем к Москве.
— Жигимонт Москву осадит, — согласился Хованский, — да только станет ли она держаться как Смоленск, Михаил, как ты думаешь?
Тут вспомнил я слова тёзки своего, воеводы Шеина, о том, что шаток под царём Василием трон. Подойдут ляхи к Москве, не удержится он до моего подхода.
— Тогда надо отходить к столице, — решил я. — Встану в Коломенском, а там будь, что будет. Играться в игры придворные надоело, — остановил я попытавшегося возразить князя Елецкого, — нам ляхов бить надо, а о том, как оно после обернётся, после и будем думать.
— Ты уже говорил так однажды, Михаэль, — заметил Делагарди, говорил он по-немецки и понять его могли лишь я да князь Хованский, — а после тебя в Москве отравили и ты едва не отправился на тот свет.
— На сей раз из войска не отъеду, — ответил я ему по-русски, — пока Жигимонта не разобьём. А что после будет, бог весть. Так ведь, Якоб Понтуссович?
Делагарди отвёл взгляд. Оказавшись в Москве он явно потребует от царя выполнения договорённостей со свейским королём, да и денег тоже, долг ведь снова копится, и за счёт трофеев удалось покрыть лишь малую его часть. И тогда наши с ним дороги разойдутся, и вполне возможно в следующий раз на поле боя мы встретимся уже как враги.
— Тогда решено, — заявил я. — Войско идёт не самым скорым маршем к Москве. В Вязьме и Можайске останавливаться не будем. Табор разбиваем сразу в Коломенском.
— А ежели царь прикажет в Можайске встать как прежде? — глянул на меня Хованский со значением.
— Тогда я сам к нему поеду, — ответил я, — и для Отчизны лучше будет, чтобы он меня послушал.
Говорить, что и для самого царя так будет лучше, не стал. Вроде и нет тут наушников да доносчиков, да только мало ли. Я уже плотно врос в «шкуру» князя Скопина и оценивал каждое слово, прикидывая как его извратят, пока донесут до царёвых ушей. А в том, что всё, мною сказанное, до царя доносят, я был полностью уверен.