Скопец, сын Неба
Шрифт:
– Кажется, мой сын считает, - с усмешкой произнес Зеведей, все дальше отталкивая то себя Иоанна, - что чудеса не очевидны для всех, но их могут видеть только избранные. Что же это за чудеса, которые недоступны народу?
– Их видели пророки, но не видели другие, - упрямо и открыто перечил Иоанн отцу. - Чуда нужно желать, чтобы увидеть его.
– Ты тоже так думаешь? - неожиданно и грубо обратился судья к Иисусу.
– Да, - коротко ответил тот и ободряюще улыбнулся Иоанну.
Это еще более озлило Зеведея. Если он публично укоряет своего сына, то потому что тот сам виноват. Но это - его
– Это почему же? Объясни! - потребовал он, будто проводил расследование.
– Люди слепы.
– Значит, мы все здесь слепые?
– Это ты сказал.
– А ты что скажешь? - в ярости выдохнул Зеведей.
Иисус пожал плечами. Он не хотел спорить, он даже не желал говорить с Зеведеем и не скрывал этого. Его холодная самоуверенность бесила судью, и он, сознавая это, сам ставил себя в проигрышное положение, но не мог остановиться. Он хотел сражаться, а противник им пренебрегал. Приличные люди так не поступают.
– Имей смелость, скажи, - вызывал его Зеведей.
– Судья, я вас не беспокою. Не беспокойте и вы меня.
Но Зеведей не мог уняться.
– Кто же, по-твоему, зрячий? Скажи нам Иисус, сын Иосифа! Уверен, себя ты считаешь зрячим. Уж не тот ли зрячий, кто не почитает отца и мать своих?
Уже хозяин дома посматривал на него с удивлением, а Иоанн, у которого от волнения пересохло в горле, глотал вино, сам того не замечая. Ожесточенный спор отца с возлюбленным учителем терзал его сердце. Всем было понятно, что судья сводит личные счеты.
– Друг мой, мы на свадьбе, - попробовал напомнить ему хозяин дома.
– Пусть ответит! - судья впился глазами в противника.
Понимая, что его не оставят в покое, Иисус ответил:
– Зрячим человека делает истина.
– И что есть истина?
– Истина?
– Именно, истина.
– Истина - это другое имя свободы. Если твоя истина ни от чего тебя не освобождает, то это еще одна человеческая ложь, - произнося это, Иисус смотрел на Иоанна, будто говорил для него.
– Истина должна освобождать от человеческого.
– Освобождать от человеческого? Делать его зверем?
– Для этого человеку не нужно утруждаться, - иронично ответил Иисус. - Небо свободно от человеческого. Я говорю о приближении к Небу, а не к земле, на которой человек стоит обеими ногами.
“Нет,- понял Зеведей и немного успокоился, - этот человек не обладает властью. Люди с властью не говорят так безответственно. Иисус - не политик, он очередной болтун, лжепророк, каких полно в Израиле. Сын Неба, который освобождает от человеческого? Это было бы смешным, если бы не было кощунственным”.
– Я скажу всем, что есть истина! - К судье вернулась уверенность.
– Истина в Божьей мудрости. Господь дал Моисею 613 заветов. Число запретов в них - 365, как число дней в году. Число повелений - 248, как число органов в теле человека. Если вычесть из года день, нарушится исчисление времени и зима станет летом. Если удалить у человека орган, он будет калека или мертвец. Как неизменны эти числа, так непреложен Закон.
– Хорошо сказано, - поддержал его хозяин дома.
– Тот, кто думает, что можно соблюдать одну заповедь и не соблюдать другую, - глупец и грешник. Нарушающий один день, нарушает
– Хорошо сказано, - повторил хозяин дома.
Но Зеведей только начал говорить. Он доставал и доставал из своего памятного архива аргументированные мнения на все вопросы бытия, словно величайший фокусник, который способен извлечь из пустой корзины целую пекарню и накормить хлебом мудрости тысячи людей. Все уже были сыты.
– И вот что я еще скажу, - подвел итог своей речи Зеведей. - Конечно, Иохонан - праведник и почти пророк. Но каждый должен оставаться в том звании, в каком был рожден, и заниматься тем, чему был обучен. Это неслыханное дело! Священник из череды Авии, потомок Аарона, которому Моисей во весь род его повелел служить при доме Господнем, такой человек оставляет Храм, открыто порывает с Синедрионом, и уходит за Иордан. Почему он поселился не на правом, а на левом берегу, в Декаполисе? Он словно провел черту между собой и всем Израилем. Доведет ли это его до добра?
И Зеведей многозначительно посмотрел на плотницкого сына, но тот давно уже его не слушал и думал о своем.
Наступила пауза.
– Возлюби ближнего своего как самого себя, - раздался вдруг странный голос Иоанна.
Взоры обратились к нему. И тут все сидящие за столом обнаружили, что юноша сильно пьян.
– Ведь это так просто, - продолжал он нетвердым языком.
– Так просто. Нужно любить друг друга и больше ничего не нужно.
– Что с тобой, Иоанн? - гневно вопросил Зеведей.
– Отец. Любовь животворит, любовь лечит раны души …
Он не замечал гневного лица отца, не видел подмигиваний Иакова. Ему хотелось поделиться со всеми той пронзительной ясностью мышления, которую он почерпнул со дна чаши.
– Любовь не завидует, любовь не крадет, не убивает, любовь не ссорится. Зачем сориться? Давайте любить друг друга.
– Прекрати!
– Отец, не нужно ваших судов, не нужно армий, не нужно правителей, не нужно Закона, нужно только любить друг друга … и прощать, - Иоанну захотелось плакать от жалости к человечеству, которое не понимает простой арифметики любви.
– Уведи его! - приказал Зеведей Иакову.
Тот подхватил своего брата, продолжавшего восхвалять любовь, и увел его через двор подальше от людских глаз. Ноги слушались юношу так же плохо, как и язык. В темном углу двора его вырвало. И к нему вернулся рассудок. Он вдруг понял, что ужасно напился и опозорился за столом.
Иаков стоял рядом и пенял ему:
– Ты зачем так напился?
– Я случайно.
– Как можно случайно напиться? И дети не напьются случайно.
– Не знаю. Не знаю, Иаков.