Скопец, сын Неба
Шрифт:
Иоанн, сын Зеведея левита;
Иисус, сын Иосифа плотника;
Иуда, сын Симона Соратника.
Они идут на север, оставив позади рыбацкий поселок Магдалу и царский город Тибериаду. В лучах солнца блестят ее башни. Тетрарх Галилеи и Переи Антипа в подражание своему отцу Ироду Великому, поднявшему некогда на месте старой бухты огромный город Цезарею в честь Августа, строит уже несколько лет на берегу Галилейского озера город с именем ныне правящего императора Тиберия. И город этот, говорят, так же нечестив, как Цезарея: он полон статуй и богов. Антипа так старался угодить Риму, что даже навредил себе. Его непосредственный начальник,
Не любит Антипу и тетрарх Иудеи Понтий Пилат. В Иерусалиме за Антипой остался отцовский дворец, и, наезжая периодически в этот главный город Иудеи, он держится там как наследный принц. Пилат, несомненно, отнял бы у него это самое роскошное сооружение Иерусалима, но он терпеть не мог этот город и проводил все свое время в Цезарее, где жил в прекрасном губернаторском дворце. Цезарея была эллинизированным городом. Там имелись театры, гимназии, ипподром, школы риторов и храмы всех богов: Юпитера, Аполлона, Митры, Кибелы, Изиды. В Иерусалиме имелся только Храм Яхве. Пилат посещал этот город раз-два в год на несколько дней. Гораздо больше времени там проводил Антипа. И многим в народе идумейский царь был ближе, чем римский наместник. На восточном берегу Мертвого моря в древних землях идумеев у Антипы была крепость Машерон. Все свое время он проводил в этом треугольнике: Тибериада - Иерусалим - Машерон.
Весь день трех спутников сопровождает справа Галилейское озеро. Оно то исчезает за холмистым, неровным берегом, то появляется вновь - синее и гладкое. В пятницу к полудню тракт приводит их к капернаумской таможне. Это небольшой дом, обнесенный каменным забором, к которому пристроен навес с привязями для лошадей и другого караванного скота. Позади таможни тянется холмистый гребень, скрывающий озеро. Чуть выше на севере, где он кончается, расположен лодочный причал. Напротив таможни в двух сотнях метров от тракта расстилается Капернаум. А вдали за ним видны Галилейские горы. Город лежит на склоне. Видны его улицы, дома и постройки. Верхнюю часть его занимает греко-сирийский квартал. Там расположился и римский гарнизон. В нижней части города у речки, бегущей с гор в озеро, стоит большая синагога. А еще ниже почти до самого тракта стелятся огороды горожан.
Ворота во двор таможни распахнуты. Возле них на камне скучает Левий Матфей, будущий евангелист и автор Нагорной проповеди. Таможня служит ему и домом, и местом работы. Здесь он днем и ночью встречает караваны из Сирии и суда из Декаполиса, заполняет бумаги, собирает пошлины, ест, спит и проводит все свое время. Он выглядит нарядным и ухоженным, как человек, который живет в достатке и заботится о своей внешности. При виде трех путников он встает и дружелюбно улыбается.
– Мир вам, господа.
– Мир твоему дому, - отвечает Иисус.
– Благодарю, - Матфей искренне рад такому ответу и приглашает войти. - Дом, которому вы пожелали мира, рад таким гостям, - высокопарно изъясняется он и жестом приглашает их войти.
– Учитель, он - мытарь, - шепчет Иоанн.
Но на этот раз Иисус ему строго выговаривает:
– Я не намерен делать то, чему учил тебя твой отец. Мы войдем в этот дом и поговорим с этим человеком.
Левий Матфей оказывается
Иуда садится боком на ложе и кладет на него свою изувеченную ногу, не касаясь циновок сандалией. Возвращается Матфей с тазом и кувшином, на плече у него полотенце. Когда омовение заканчивается и гости, сбросив обувь, располагаются на ложе, он вдруг произносит:
– Господин, ведь я вас знаю. Вы проезжали здесь с караваном в позапрошлом году.
– Ты ошибаешься, - хмуро отвечает Иуда.
– Нет же, господин! Я запомнил вас, простите меня, по вашей ноге. Но, конечно же, не это было причиной. Даже совсем не поэтому. Ведь вы, можно сказать, спасли мне жизнь.
– Ты ошибаешься.
– Вспомните, господин. С вами был человек по прозвищу бар-Аббас, очень опасный человек. Он из галилейских зелотов. Но тогда я этого еще не знал. Этот бар-Аббас зарезал в Иерихоне городского сборщика податей на глазах у всех. И никто не донес на него: одни - из страха, другие - считая его народным мстителем. Я хотел досмотреть ваш груз, но ваш спутник посоветовал мне не совать нос в чужие дела. Я сказал, что мне нужно оценить товар для получения пошлины, и тогда бар-Аббас стал угрожать мне. Он бы и меня зарезал. Но вы заступились и заплатили пошлину. Правда, я так и не узнал, что вы везли в своих тюках.
Все это время Иуда лишь хмурится и растирает свою ногу.
– Кажется, Иуда, твоя правая рука не ведает того, что делает левая, - подшучивает Иисус.
– Что это значит?
– Ты спас человеку жизнь и не хочешь признать этого.
– Я его не спасал. Проще было заплатить. Слышишь, мытарь? Я тебя не спасал. И забудь эту историю!
– Конечно, господин, - удивленно отвечает Матфей. - Я бы и не вспомнил, не увидь вас снова.
– Скажи лучше, мытарь. Где здесь купить воск?
– Воск?
– Пчелиный воск.
– Думаю, у меня найдется немного. Я запечатываю им свои отчеты. Много ли вам надо?
– Столько, чтобы растопить его и обложить свою ногу, которую ты так хорошо запомнил.
– О, господин, на это у меня достаточно. Хотите сделать это сейчас?
– Если не трудно, - смягчается Иуда.
– Совсем не трудно. Я ваш должник. А вы, господа, устраивайтесь удобнее. Я поставлю воск на огонь и позабочусь об ужине. Надеюсь, вы останетесь в моем доме на ночлег?
Вечером Матфей потчует своих гостей всем лучшим, что нашлось в его доме. Посреди гостиной накрыт низкий стол, вокруг него разбросаны подушки. Зажжены субботние светильники, блюда с закусками теснятся между ними. Горит очаг, и характерный запах огня мешается с ароматами пряностей, которыми пропитан весь этот дом, словно кулинарное заведение. Эти запахи приятно успокаивают Иоанна. Ему нравится это опрятное холостяцкое жилище, хоть хозяин его и мытарь.
– Вообще-то, я стараюсь соблюдать субботу, - признается Матфей за столом, - но с моей работой это не всегда получается. Караваны идут, как им удобно. Если я скажу купцам, что не могу их принять, они меня просто не поймут. Я вынужден работать каждый день.