Скопец, сын Неба

Юрченко Сергей

– Расскажи еще.

– Все дело в Божьем слове. Учитель и есть это слово. Он несет свободу Израилю.

Далеко за полночь Петр возвращается на свою половину. Проходит к постели и шумно ложится.

– Вдоволь наговорился? - бормочет проснувшаяся Цилла.

– Спи, женщина.

– Да ты пьян!

– Сегодня праздник. Свободу Израилю! Свободу человеку!

Петр проваливается в сон, так и не сняв повязки маккавея со лба.

На следующий день Иоанн покидает дом братьев уже ближе к полудню. Он вспоминает, что даже не предупредил учителя о своем визите к Петру. Наверное, его ищут. По улицам гуляет молодежь, старики сидят у ворот домов, резвятся дети. От

озера возвращается с купания отряд римских оккупантов в алых плащах. Колонна ползет по улицам Капернаума как багряный зверь. Впереди солдат несет значок манипула, будто печать на челе зверя. Горожане, празднующие освобождение Израиля от ига Селевкидов, провожают их хмурыми взглядами. Иоанн отступает на обочину, пропуская мимо себя колонну захватчиков, и лишь потом возвращается на дорогу. У синагоги вертлявый Иаир спорит о чем-то с фарисеями. Юноша даже не смотрит в их сторону. Он минует огороды и видит у таможни вереницу мулов, запряженных в повозки. Хромой Иуда о чем-то говорит с купцами. Он держится важно, по-господски. И купцы ему почтительно кланяются.

Из дома выходит Матфей и ведет за собой Марию, уже одетую в иудейское платье с большим платком на голове и плечах. Мытарь помогает ей сесть в одну из повозок. Она покорно опускается среди мешков и застывает в своем белом платке как соляной столб. У ворот таможни появляется Иисус. Погонщики кричат, щелкают кнутами, и караван трогается. Белая фигура женщины в повозке покачивается, и, словно проснувшись, Мария что-то кричит Иисусу. Он стоит не шелохнувшись. Караван уходит на юг, в сторону Иудеи. Иисус разворачивается и уходит на свой любимый пригорок. Он долго сидит там один. И смотрит на воду. И опять что-то чертит на земле, а потом стирает.

Матфей встречает Иоанна короткой улыбкой. Он ни весел, ни грустен. Но очень серьезен.

– Где же ты был? - спрашивает он.

– Я гостил у Петра.

– Мы так и подумали. Есть хочешь?

– Нет, я не голоден. Я видел, как уехала Мария.

– Да. Так захотел учитель.

– Ну и хорошо. Меньше сплетен будет в городе.

Матфей как-то странно смотрит на юношу, но ничего не говорит и уходит в дом.

Иоанну нечего делать на таможне. Он садится на камень у ворот и задумывается. Отчего Матфей на него так посмотрел? Правильно поступил учитель. От женщин разве бывает что хорошего? Взять Петра с его женой. От женщин лучше держаться подальше. Конечно, потребность в них иногда мучительна. Но ведь терпеть можно. Иоанну хочется женской любви. Когда он думает об этом, он вдруг понимает, что ему не хватило бы любви одной женщины. Он хотел бы, чтобы его любили тысячи женщин: красивые и не очень, иудейки и язычницы, черные и белые. И тогда он приходит в ужас от собственной ненасытности. Лучше не знать женщин вовсе. Жить без них, как учитель.

Какой-то всадник появляется на тракте с той стороны, куда пару часов назад ушел караван. Когда он подъезжает ближе, Иоанн вскакивает от удивления. Он узнает во всаднике своего брата Иакова. И тут же дурное предчувствие охватывает его. Иаков спешивается, и они обнимаются.

– Как отец? - в страхе спрашивает юноша.

– Отец тяжело болеет.

Он облегченно вздыхает, будто услышал хорошую весть. Болеет - значит живой. Все умрут, но никому не приходит в голову оплакивать живых. Даже когда человек смертельно болен и всем ясно, что он умрет, траур не начинается раньше его последнего вздоха.

– Отец послал меня за тобой. Он хочет тебя видеть. Ты очень огорчил его, когда ушел с этим бродягой.

– Учитель не бродяга.

– А кто же он? У него нет ни дома, ни семьи, ничего. У него пустые руки. Только

пустой человек живет с пустыми руками. Даже его родные так считают.

– Перестань, Иаков.

– Пустой человек с пустыми руками, - твердит Иаков, видимо, повторяя слова Зеведея. - Он и тебя таким же хочет сделать.

– Ты не понимаешь, брат. Я объясню тебе.

– Нет времени на разговоры. Отец при смерти. Садись на коня, и поехали.

– Я должен попрощаться с учителем. Зайди в этот дом. Отдохни немного.

Иаков только теперь осматривает таможню.

– Ты живешь в доме мытаря?

– Все меня об этом спрашивают. Да, в доме мытаря! Он - хороший человек.

Иаков удивляется своему младшему брату, а Иоанн узнает в нем себя прежнего.

– Подожди меня. Я поговорю с учителем. Не хочешь заходить, хоть коня напои.

– Я напоил его у Магдалы.

– В харчевне кривого сирийца?

– В какой харчевне, брат? Я скакал сюда без передышки. Коня напоил у реки. Поспеши, Иоанн.

– Я недолго.

Иоанн устремляется на холм, где сидит Иисус. Услышав шаги, тот оборачивается. Слегка задохнувшись то бега, юноша переводит дух и выпаливает:

– Учитель, мой отец умирает. Иаков прискакал за мной. Мне нужно срочно вернуться в Назарет.

Иисус холодно молчит, не выражая ни участия, ни сострадания. Это немного обижает юношу.

– Мой отец умирает.

Иисус лишь кивает головой.

– Учитель, пойдем вместе.

Было бы замечательно, если бы его отец помирился перед смертью с учителем. Перед лицом вечности люди должны становиться мудрее. Что им делить?

– Нет нужды хоронить тех, кто всегда был мертв.

Иоанн потрясен. Эти слова так не соответствуют его представлениям о мудром и милосердном учителе.

– Это мой отец, - растерянно бормочет он.

– Пусть мертвые погребают своих мертвецов.

– Учитель, прошу тебя.

Иисус холодно смотрит на юношу:

– Чтобы твое “да” было “да”, нужно сначала научиться говорить “нет”. Ибо трудно сказать “нет” сильному, потому что он сильный. Трудно сказать “нет” слабому, ибо он слабый. Трудно сказать “нет” ближнему, ибо он ближний. Трудно сказать “нет” чужаку, ибо он чужак. Я всю жизнь учился говорить “нет”. И говорю тебе сейчас: нет!

Иоанн готов расплакаться. Его душа разрывается между любовью и долгом.

– Учитель, он родил меня и вырастил.

– В Царство Небесное, Иоанн, не ходят компанией. Туда не идут с отцом или с братом, с женой или с детьми. Каждый идет туда, как рождается, - один.

– Ты не хочешь, чтобы я пошел похоронить своего отца?

– Я не могу запретить тебе это.

– Но ведь ты… ты тоже умрешь когда-нибудь. И тебе нужно будет достойное погребение, учитель.

– Я предпочел бы исчезнуть бесследно. Вон, в тех горах, - Иисус небрежно указывает рукой на Галилейские горы.

Юноша смотрит на него с недоумением. Неужели в эту минуту Иисус смеется над ним? Такое бессердечие.

– Учитель, мне ведь плохо.

– Я не желаю тебе, мой мальчик, страданий и потерь. Они сами к тебе придут. Но я не желаю тебе благополучия и счастья. Пусть тебе будет плохо.

Иоанн застывает в скорбном размышлении как изваяние.

– Я все же пойду, -произносит он наконец.

– Прощай.

Спускаясь вниз со склона, он все еще не может поверить в происшедшее. Учитель порвал с ним. Это невозможно! Сейчас Иисус окликнет его, ласково улыбнется и благословит на сыновний долг. Дети должны погребать своих родителей. Это свято. Неужели Иисус всерьез может хотеть, чтобы Иоанн оказался неблагодарным сыном? Нет, учитель не может желать такого!