Скопец, сын Неба

Юрченко Сергей

Процессия уходит к месту захоронения. Прохожие, стерев с лиц дань почтения смерти, возвращаются к своим мыслям и делам. Город встречает семерых путников лазурным закатом. В его свете все вокруг кажется желтым, а крыши домов словно покрыты шафраном. Иоанн с Иаковым чувствуют себя в Кане увереннее, чем в Капернауме. Они не раз бывали в этом городе. Семеро путников проходят по знакомым улицам и останавливаются у дома с резными деревянными воротами. Иуда стучит в них.

Лицо хозяина дома кажется знакомым Иоанну. Иаков ему подсказывает:

– Он был на свадьбе с учителем и Иудой.

Теперь он

вспоминает: на той роковой свадьбе этот человек сидел напротив них. Он тоже узнает братьев, особенно того, кто произнес страстную речь в похвалу любви, и дружески улыбается ему. Его зовут Симон. Он - зелот и давний знакомый Иуды, которого почтительно называет господином.

– Господин, - рассказывает он, рассадив гостей на дворовых ложах, - вы слышали, что произошло в Иерусалиме на Пурим? Римские собаки перерезали два десятка наших галилеян.

Иуда кивает.

– Много крови пролилось, - возмущенно продолжает он.
– Говорят, храмовые рабочие из Офлы до сих пор отмывают двор. А некоторых наших римляне захватили живыми. Среди них бар-Аббас.

– Так это он начал бунт?

– Возможно.

– И устроил побоище в Храме?

– Что вы, господин! В Храм с оружием нельзя заходить. Бар-Аббас не стал бы нарушать закон.

– Он способен. Бар-Аббас опьянел от крови.

– Верно, верно, - соглашается Симон-зелот.
– Совсем бешенный стал. А ты, друг, тоже знаком с ним?
– вежливо обращается он к Иисусу, в котором видит сподвижника Иуды.

– Встречался, - коротко отвечает Иисус.

– Раньше он был борцом, а не бандитом. Мы ведь с ним земляки. А вы, друзья, откуда? - спрашивает он могучих братьев.

– Из Капернаума, - отвечает Петр.

– Зелоты?

– Конечно!
– подтверждает Андрей.

Хозяин дома одобрительно улыбается.

– Я бывал в Капернауме. Хороший город.

– Если бы не римский гарнизон,- говорит Андрей.

– Верно, друг. Пришли римские собаки на нашу землю.

Матфей предпочитает не упоминать, что он мытарь, хоть и бывший.

Пока хозяин дома занимает гостей разговорами, женщины и дети с безмолвными поклонами расставляют на столах сласти, орехи, легкие закуски. Маленькая девочка, вероятно, младшая дочь Симона, несет ему кувшин с водой, едва удерживая эту тяжесть, но стараясь изо всех сил угодить отцу. Он принимает посуду из ее детских рук, ласково гладит глазастую девочку по голове, и та, мило смутившись от всеобщего внимания, убегает в дом, стреляя оттуда любопытными взорами на гостей. Иоанн ей улыбается, но ее, похоже, больше заинтриговал суровый мужчина в огненном плаще. Очевидно, она помнит его еще с осени, когда Иисус гостил с Иудой в их доме, и теперь внимательно его изучает.

Симон-кананит принадлежит к пассивному крылу зелотов, как и Петр с Андреем. Он готов вступить в освободительную армию, но не желает заниматься партизанской войной, которая сильно похожа на бандитизм. Подавая гостям напиться с дороги, он присматривается к ним. Два подростка приносят медный таз и кувшин, следом все та же живая девочка на вытянутых руках несет полотенце.

– Спасибо, дочка, - благодарит ее Симон и опять гладит по голове.

Гости омывают руки, Симон начинает разливать вино по чашам. Все это он делает по-восточному неторопливо, с большим достоинством,

олицетворяя собою мудрость: поспешай медленно, чтобы не уподобиться глупцу. Нервному Иоанну никогда не удавалось следовать этой торжественной ритуальности. Раздражает она его и сейчас. Все церемониалы мира кажутся ему невыносимо скучными. Он рад, что в Царстве Небесном нет свадеб, похорон, жертвоприношений, приемов и должностей, иначе там тоже бывало бы скучно. Наконец, Симон наливает последнюю чашу себе, степенно обводит всех глазами, удостоверяясь еще раз, что никого не пропустил, и провозглашает:

– Выпьем за нашу свободу!

Все выпивают. Он последним осушает чашу и по-приятельски обращается к Иисусу:

– Друг, ты улыбнулся. Наверное, подумал, что вина по всей Галилее выпито немало, только свободы от этого не прибавилось. Я прав?

Он явно принимает Иисуса за зелота - и даже более радикального, чем он сам.

– Пожалуй, Симон.

– Ну а что же делать, друг? Наши вожди безмолвствуют. Если бы у нас появился настоящий вождь, мы бы поднялись все.

– И умерли бы за свободу?

– Конечно.

– Это хорошая смерть,- соглашается Иисус.
– Думаю, лучшая из всех.

Иоанн начинает предвкушать уже первые аккорды учительской проповеди. В прелюдии раздадутся нежные звуки струн, а затем звон медных труб оглушит Симона, который смеет по-приятельски обращаться с Мессией, и в апофеозе барабанного грохота он будет повержен. И лишь потом свирель учительской любви вернет его к жизни.

Но Иисус и не думает говорить. Он берет со стола финик и неспешно его ест.

– Ты говоришь о Мессии?
– не выдерживает Иоанн, обращаясь к хозяину дома.

– О Мессии? Все говорят о нем. Мессией называют Иохонана Крестителя. Но не похоже, чтобы он поднял народ. Он ведь эбионит, отшельник. Иохонан - святой человек и, наверное, пророк, но не царь Израиля. Возможно, он, как Самуил, который избрал царем Давида, укажет нам на вождя. Мы ждем.

– Времена Давида прошли, - произносит Иуда, ломая фисташки и отправляя бирюзовые зерна в рот.
– Вождя нельзя назначить. Хасмонеев никто не назначал, когда они начали борьбу. Вождь должен быть политиком и в первую очередь договориться с Иерусалимом и получить поддержку Синедриона. Но Синедрион не признает никаких пророков, включая Иохонана.

Петр с большим вниманием слушает Иуду. Он почти не говорил с ним и совсем его не знает. Иуда говорит осведомленно и авторитетно, как человек, приобщенный к большой политике. Это вызывает уважение рыбака.

– Что же нам делать?
– спрашивает почтительно Симон. Он по-прежнему видит в Иуде комиссара своей партии и готов принять любые его инструкции.
– Мы ждем.

– Галилея может избрать собственного вождя и восстать отдельно от Иерусалима. У Антипы Ирода нет своей армии. Небольшая гвардия. Вернуть Галилее свободу будет нетрудно. Но у Пилата один легион в Цезарее, а в Сирии еще пять легионов у проконсула Виттелия. Это - сорок тысяч солдат. А еще конница и осадная техника. Конечно, Виттелию нужно стеречь границы с Парфией, но с ней как раз сейчас у Рима мирный договор. Способна Галилея противостоять такой армии? С ней будет то же, что с теми галилеянами в Храме. Долго придется смывать кровь с земли.