Скорость
Шрифт:
— Так он же машет, — сказал шофер.
— Кто машет? — не понял Ракитин.
— Лыжник.
Человек и в самом деле торопливо бежал к машине, время от времени подавая рукой какие-то знаки.
Когда лыжник приблизился, Борис Иванович не поверил глазам своим. Это была его дочь в бежевом лыжном костюме, белой пуховой шапочке и с полевым военным биноклем.
— Мило-весело! Ты как сюда попала? — строго спросил Борис Иванович.
— Так, прогуляться. И тебя встретить.
— Хорошее дело: меня встретить. Еще на гору лезешь. Ноги
Римма улыбнулась.
— У Аркадия Петровича выпросила, чтобы не прозевать твою машину.
Борис Иванович, не говоря больше ни слова, взял у нее лыжи. Долго потом ехал, не поворачиваясь и не разговаривая. Лишь перед самым городом немного повеселел, начал шутить:
— Это куропатки тебе помогли. А то бы «козел» наш мимо горы только хвостом вильнул.
— Ну что же, — сказала Римма. — Покаталась бы еще с крутояра. Чудо!
— Ишь ты, отважная какая, — покачал головой Борис Иванович. — Нет уж, лучше ты мне встреч таких больше не устраивай. Обойдусь без фанфар. А как у тебя, кстати, с работой?
— Нормально. Сегодня последний инструктаж, завтра первое дежурство.
— Смотри еще там с крутояров не прыгай…
В городе у небольшого старинного особняка с вывеской «Студия художников» Ракитин попросил остановить машину и снова повернулся к Римме.
— Зайдем?
— Обязательно, — сказала Римма и первой выбежала из машины.
Полина Поликарповна встретила их в вестибюле. В узком темно-синем костюме, с высокой прической, она выглядела изящно и моложаво. Борис Иванович не удержался, шепнул:
— Красивая ты сегодня.
«Только сегодня?» — спросил ее взгляд.
Они пошли по комнатам, сплошь занятым картинами и скульптурными изображениями. Ракитин сразу же остановился возле крупной фигуры солдата, припавшего к пулемету. Но Полина Поликарповна взяла его за руку.
— Знаешь что, Борис? Ты посмотри раньше, как мы ютимся в этом помещении. Ведь повернуться негде.
— Вижу, все вижу, — сказал Борис Иванович. — Поживите, потерпите.
— Как же терпеть? Нам выставку устраивать негде.
— Почему негде? Идите в клубы, в Дома культуры. А то чего вы тут прячетесь?
— Ты погляди на него, — повернувшись к дочери, сказала Полина Поликарповна. — Он скоро и художников по клубам разгонит.
— Папа! — воскликнула Римма. — Это же искусство!
— Правильно, искусство. А где ему место? В салонах?
Полина Поликарповна только вздохнула и повела мужа дальше. От картины к картине переходной неторопливо, иногда понимающе переглядывались. У портрета машиниста Мерцалова Борис Иванович задержался дольше, чем у других.
— Не нравится мне эта работа. Нос не нос, глаза не глаза. Не похож человек совершенно.
— Художник лучше знает, похож или не похож, — ответила Полина Поликарповна. — Это тебе не фотография. Здесь каждый мускул на взлете.
— Мускулы может и на взлете, — согласился Борис Иванович, внимательно прищурившись. —
— Ладно, не играй у человека на нервах, — рассердилась Полина Поликарповна и резко повернулась к противоположной стене, где на мольберте стояло небольшое полотно с изображением похожего на ракету локомотива, устремленного навстречу полыхавшей в полнеба заре. — Может, и это не нравится?
— Краски великолепные.
— Разве только краски? А движение? Римма, ты чувствуешь, какая стремительность? Страна в коммунистическом полете. Это пока эскиз.
Римма энергично закивала головой:
— Очень хорошо, мама! Великолепно!
— И все-таки одного движения для такого замысла мало, — сказал Ракитин после долгого раздумья. — Холодком веет.
У Полины Поликарповны на лице выступил румянец. Она заявила с достоинством:
— Для кого веет, а для кого нет. Начальник отделения дороги, например, в восторге. Заказал для своего кабинета.
— Кирюхин? — удивленно переспросил Борис Иванович. — Странно. Я бы не заказывал.
Еще минут двадцать рассматривал Ракитин картины местных художников. Под конец повернулся к жене, сказал серьезно:
— Хоть ты, Поля, и боишься рабочих клубов, а они вам нужны. Очень нужны.
16
Четыре дня ходил Петр в роддом. Но ни разу не смог повидать ни Лиду, ни сына. С завистью он смотрел на тех счастливчиков, жены которых находились в палатах первого этажа. Они без особых трудов заглядывали в окна, улыбались и даже разговаривали через открытые форточки. А Петру приходилось довольствоваться лишь короткими записками.
В сегодняшней записке Лида попросила достать бутылку кагора. Он обегал все магазины, буфеты. Побывал даже в ресторане. Но кагора не нашел.
Расстроенный неудачей, Петр медленно брел по центральной улице города. Возвращаться к жене с пустыми руками не хотелось.
Он остановился у витрины самого большого магазина и уже в который раз принялся рассматривать огромную бутылочную пирамиду.
И вдруг ему пришла в голову счастливая мысль: «А что, если купить разных виноградных вин? Они ведь очень полезны. Правильно, куплю сразу три бутылки. Нет, четыре. И пусть выбирает. Авось, что-нибудь подойдет вместо кагора. Да, да, так и сделаю».
Когда Петр со своей покупкой предстал перед женщиной в белом халате, выполняющей роль связного между больными и посетителями, та испуганно воскликнула:
— Батюшки! Неужели ваша жена так пьет? Вы подумали, где она находится, молодой папаша?
Петр начал было уговаривать:
— Не сердитесь, пожалуйста. Я хочу, чтобы жена выбрала. Понимаете? Выб-ра-ла.
Но та и слушать не хотела.
— Немедленно забирайте. Иначе позову главврача. Уж он-то вам объяснит все наши инструкции, — кричала она, размахивая руками.