Скорость

Рыбин Анатолий Гаврилович

На следующую ночь допрос повторился уже в иной форме. Сергея Сергеевича сперва сунули в темную вонючую камеру, где не было ни койки, ни табуретки. А перед самым рассветом опять привели к следователю, который с каменной невозмутимостью стал зачитывать ему обвинительное заключение на брата.

Сергей Сергеевич не верил своим ушам. Андрея обвиняли и в связях с иностранной разведкой, и в попытке дезорганизовать работу транспорта, и даже в непосредственной подготовке какого-то крупного крушения.

«Неужели он так маскировался,

что вы ничего не знали? — спрашивал следователь. — Кто это вам поверит».

Еще две ночи провел Сергей Сергеевич в камере. И все время мучительно думал: «А может, и в самом деле Андрей оказался вредителем? Не могли же так просто обвинить человека? Ведь такое же не придумаешь?» И когда следователь прочитал ему показания свидетелей, Сергей Сергеевич попросил лист бумаги и написал собственноручно:

«С ужасом узнал я о действиях Андрея. Не брат он мне больше. Пусть день тот померкнет, когда он стал мне братом».

С тех пор прошло более четырнадцати лет. Давно вышел на свободу Андрей, и уже в письмах перестал вспоминать о своих безвинных страданиях. А Сергей Сергеевич никак не мог позабыть о том, что где-то в архивах лежит его злосчастное заявление. И еще мучил его вопрос: показал следователь это заявление Андрею или нет?

Сунув письмо в карман, Сергей Сергеевич заходил по кабинету. «Все, хватит, — сказал он самому себе. — Нельзя же так». Чтобы переключить мысли на что-нибудь другое, он распахнул шкаф, где лежали железнодорожные справочники, учебники и многочисленные папки. В папках хранились важные письма, дипломы, выписки из благодарственных приказов, похвальные грамоты и отпечатанная на машинке толстая рукопись о технической революции на транспорте.

Кирюхин взял ее, покачал и положил обратно. Когда-то он возлагал на нее большие надежды. Но помешала все та же история с Андреем. Рукопись вернули уже из типографии со странной припиской: «Издать не имеем возможности».

В прихожей зазвонил телефон. Нина Васильевна побежала было на звонок, но Сергей Сергеевич опередил ее:

— Слушаю!

Говорил старший диспетчер Галкин. Он сообщил, что на станции Кинешма скопилось много вагонов с важными грузами и что обстановка там весьма трудная.

— А, черт! — выругался Кирюхин. — Ну, чего теперь? Жмите на депо. Пусть дают локомотивы. Срочно!

Галкин неторопливо объяснил, что он хотел бы попытаться разгрузить станцию сам, без дополнительных локомотивов.

— Своим методом значит? Ладно, попробуйте. Только без проволочек. Утром доложите.

Кирюхин опустил трубку, но тут же подумал: «А вдруг не выйдет? Нет, этого допустить нельзя. Надо все-таки нажать на Алтунина».

И он позвонил ему прямо на квартиру.

— Слушайте! Вы можете дать к утру хотя бы пару паровозов для Кинешмы?

Начальник депо помолчал, потом ответил, что сможет дать лишь один паровоз, который через шесть часов должен выйти из ремонта.

—

Одного мало, — сказал Кирюхин и велел во что бы то ни стало дать два. Алтунин попытался было объяснить положение. Намекнул при этом на резервные паровозы, которые стояли на других станциях. Но Кирюхин остановил его:

— Хватит. Устал я от ваших объяснений во время бурана. Выполняйте! И чтобы Мерцалов был там. Понятно?

Нина Васильевна посмотрела на мужа, сказала со вздохом:

— Интересно получается. Ты за Мерцалова воюешь, а начальник депо за Сазонова. Сегодня он лекцию машинистам читал. Представил этого Сазонова, ну прямо каким-то ученым.

— Чепуха! — махнул рукой Сергей Сергеевич. — Сазонов — птица средняя. В большой полет не годится.

— А чего же Алтунин хвалит его?

— Видишь ли, — Сергей Сергеевич распрямил плечи, деловито погладил бороду. — Для Алтунина хорош тот, кто машину под уздцы водит. Меньше износа и ремонт не нужен. Благодать.

— Верно, он так и сказал: сбережение техники — наша кровная обязанность.

— Ну, правильно. Ремонтник есть ремонтник. У него одна мысль. А план перевозок, борьба за мерцаловские взлеты, это ему… Вот же подбросили фигуру. Я бы этих кадровиков!

— Ох, какой грозный! — всплеснула руками Нина Васильевна и громко рассмеялась. — У тебя вон даже из бороды искры летят. Смотри, сгоришь еще!

— Не сгорю, не волнуйся, — смягчился Сергей Сергеевич. — А насчет Алтунина… Им сейчас инструктор горкома занимается. Мы с ним уже толковали. — Потирая ладони, он отошел от телефонного столика и опять повернулся к жене. — Но ты тоже хороша. Стенд тяжеловесников сделала, через лупу не увидишь. Да его нужно на весь Дом техники развернуть.

Нина Васильевна ответила:

— Пожалуйста, развернем, давай деньги.

— Дам деньги! — сказал Сергей Сергеевич. — Но, чтобы не эти. Как их? Не фотографии. Портреты надо. Художественные. Мерцаловский уже есть. Пусть другие делают. Закажи немедленно. Завтра же.

У него из кармана выпало письмо. Он поднял его и сунул обратно в карман. Нина Васильевна спросила:

— Еще-то чего Андрей пишет? Заехать не обещает?

Сергей Сергеевич промолчал.

— А ведь какой случай-то удобный, — продолжала Нина Васильевна. — Прямо из Москвы к нам. Верно? Пригласи!

— Пригласи, пригласи, — поежился Сергей Сергеевич. — А что он, ребенок? Не понимает? Или двери у нас закрыты?

…На следующий день Кирюхин пришел в отделение на двадцать минут раньше обычного. Прежде чем направиться в свой кабинет, заглянул в диспетчерскую?

— Как с Кинешмой?

Старший диспетчер устало пожал плечами.

— Не получается, значит?

— Трудновато, но… — Галкин резким движением отбросил назад волосы.

— Да говорите вы толком: получается или нет? — нервничал Кирюхин. Старший диспетчер ответил ему, что в течение дня постарается выправить положение.