Скорость
Шрифт:
— Я же человек, мама! Зачем так жестоко обманывать? Зачем? Все вы обманщики! — Она упала лицом в подушку и громко зарыдала.
26
Солнце висело перед самыми окнами и палило с такой силой, что в квартире было, как в бане. Сергей Сергеевич чувствовал себя совершенно разбитым. Он лежал на диване, прикладывая ко лбу мокрое полотенце, и глотал прописанные врачом таблетки.
Первый раз за всю свою пятидесятилетнюю жизнь Кирюхин
— Я побуждаю людей идти на сделку с совестью, — вслух возмущался Сергей Сергеевич. — Я побуждаю!.. Это же надо придумать… Тростянка и — на тебе: Кирюхин побуждает. Какое вранье! Какая наглость!..
Не только содержание статьи волновало Сергея Сергеевича. Еще больше волновало его то, что написал ее Роман Филиппович. Тот Роман Филиппович, которого он, Кирюхин, считал порядочным человеком и с которым был всегда откровенным, как с родным братом. Да разве только в откровенности дело. А сколько пришлось ему пережить неприятностей из-за Мерцалова. Ведь о одним Алтуниным он дрался чуть ли не каждый месяц. Мог бы, конечно, и сейчас подраться. Все же Мерцалов — фигура не рядовая. Но сам же Дубков испортил все дело.
Глубоко задумавшись, Кирюхин не заметил даже, как появилась в квартире Нина Васильевна. Увидел ее уже перед самым диваном утомленную, с печальными глазами. Спросил:
— Ты почему не на работе?
— По тебе соскучилась, — Нина Васильевна попыталась улыбнуться, но не смогла.
— Ну, что ты хочешь сказать? — спросил Сергей Сергеевич. — Не нравлюсь такой, да?
— Я просто не узнаю тебя, Лежишь и вздыхаешь. Неужели не можешь написать опровержение, если считаешь статью неправильной.
— Да разве в одной статье дело? А случай в Тростянке куда спрячешь?
— Но почему ты берешь его только на себя. Ведь Мерцалов подчинен Алтунину и Дубкову. Пусть они за него и отвечают.
— А Ракитина?
— Что Ракитина? Ракитину ты наказал, уволил.
— Уволить-то уволил, — вздохнул Сергей Сергеевич. — Но чем еще все это кончится…
Сергей Сергеевич встал, сбросил согревшееся полотенце и, перебарывая недомогание, прошел по ковру. Заметив бидон в руке жены, спросил:
— Квасок что ли? Налей стаканчик!
— Нет, нет, — запротестовала Нина Васильевна. — Квас очень холодный.
— Ох, Нинка, Нинка! Зимой ты меня к форточке не подпускаешь, летом квасу не даешь. Да что я, ребенок!
Напившись квасу, Кирюхин долго стоял на ковре, раздумывая. Потом плотно завесил бархатной шторой окно и включил электрический свет. Однако от электричества в кабинете сделалось еще жарче. Снова потушил свет и приоткрыл штору…
В конце дня пришел старший диспетчер Галкин. Услышав
— Вы уж извините за беспокойство, — сказал Галкин, придерживая одной рукой свои непослушные волосы. — Вынужден. Комиссия приехала.
— Откуда? — спросил Сергей Сергеевич. — Из управления дороги?
— Из управления вчера. Сегодня из Министерства. Спрашивают, когда придете?
— Не могу я, — сказал Сергей Сергеевич. — Болен. Так и скажите: болен.
Галкин потер пальцами лоб и снова посмотрел на Кирюхина.
— Есть еще новость.
— Какая? — насторожился Сергей Сергеевич.
— Егорлыкское плечо нам вернули.
— Вернули? — переспросил Сергей Сергеевич и вдруг оживился, глаза повеселели, голос окреп. — Я знал… я чувствовал. Слышите, Галкин? Теперь вот что. Завтра я буду на работе. Так и скажите: завтра.
После ухода старшего диспетчера в комнату к Сергею Сергеевичу опять вошла жена. Вошла и застыла в выжидательной позе:
— Что еще произошло, Сергей?
— Но ты же слышала, Егорлыкское вернули. Эх, Нинка, не понимаешь ты, как это кстати!
В порыве Сергей Сергеевич даже сжал кулаки.
Вечером на квартиру к Кирюхину пришел Мерцалов. Дверь открыла ему Нина Васильевна. Заметив, что гость покачивается, она попыталась остановить его у порога.
— Пожалуйста, потише, Сергей Сергеевич болен.
Но Мерцалов не затем пришел, чтобы слушать наставления жены начальника отделения. Он пришел поговорить с самим начальником. Поговорить прямо, с глазу на глаз, как еще никогда не говорил.
— Значит, болен? — спросил он, вбирая в себя побольше воздуха. — Ну, я тоже болен. Выходит, мы оба под одну малярию попали. Только он, супруг ваш, ну, как это? Ах, да, вспомнил: он — вирус.
— Боже, что вы говорите, — поморщилась Нина Васильевна. — Идите проспитесь, тогда я пущу вас к Сергею Сергеевичу.
— Э, нет! — Мерцалов поднял палец и медленно поводил им перед лицом хозяйки. — Да будет вам известно, уважаемая Нина Васильевна, затем и выпил, чтобы высказаться. А трезвый я только с тестем ругаться умею. Натренировался.
— Ну что вы хотите, я не понимаю?
— А того и хочу: повидать вашего супруга. И чтобы мне, ну, это самое, не выпивать еще раз, прошу просьбу удовлетворить.
Сергей Сергеевич не выдержал, открыл дверь в прихожую, спросил начальственным тоном:
— В чем дело? Что вам нужно, Мерцалов?
— Ага, уже «Мерцалов». То бывало Петром Степановичем величали. А теперь… Ах, да я же подсудимый. Вы же меня того, под суд. Верно?
Кирюхин отступил в свою комнату, надеясь, что Мерцалов уйдет.
— Вы, товарищ начальник, обождите. Вопрос ведь я вам задал.
— Слушайте! — рассерженно крикнул Сергей Сергеевич. — Я вас не учил спать на тепловозе! И рычаг бдительности выключать не учил!