Скованные одной цепью
Шрифт:
Костя вчера рассказал мне о том, что уже у самой станицы, проезжали они с Алексеем мимо поместья какого-то, а там шум-гам. Остановились, пригляделись. Видят, мальчишку лет двенадцати тащат двое здоровенных мужиков. Тот упирается, орёт, плачет, а помещик командует: «Руку отсекайте! Будет знать, бусурманский ублюдок, как чужое добро воровать!» Ну Алексей и не выдержал, рванул отбивать мальчишку. Нагайкой постегал мужиков, да и помещику от его гнева досталось. А тот, долго не думая, к полковнику, мол служивый ваш на нас напал. Показывает след от нагайки на лице и голосит на всю станицу. Полковник, не разобравшись, приказал высечь нарушителя порядка.
— Так что, умер сотник Зайцев? — угрюмо спрашивает полковник.
— Жив, пока что жив. Если бы я вчера не подоспела — умер бы.
— Ну так ступайте и лечите, чтоб не умер. Неча мне тут истерики закатывать, — злится он, а я думаю: «Вот же, сволочь!»
Злая и раздражённая возвращаюсь в лазарет, где у распахнутой двери меня уже поджидает усатый казак Тимофей. Букетик полевых цветочков из-за спины вытаскивает и ко мне:
— Алёнушка, солнце ясное, — улыбается он, протягивая мне флористическое творение.
— Неужто захворали, Тимофей Батькович? — спрашиваю я, принимая букетик.
— Никак нет, — весело рапортует он мне. — Вот, повидаться пришёл. На роздыхе мы два денька, а потом в разъезд отправимся.
Я захожу в помещение и оглядываю койки. Никого нового не привезли. Все больные вчерашние. А Зайцев? О-о, герой нашего времени уже в сознании. Да прям ещё в каком! Смотрит так на меня и на Тимофея, который увязался за мной, аж глаза техномагические огнём горят.
— Не побрезгуйте, Алёнушка, прогуляться вечерком, — зовёт меня на свидание Тимофей.
Я останавливаюсь, смотрю на него задумчиво. Костя сокрушался, что по глупости Зайцев влип, теперь теряют они время, а им надо как-то в дом Денисова свободный доступ получить. Там, в этом доме, у них задание. А теперь что? Как теперь работать, когда Алексей даже двигаться не может?
— А что, может и прогуляемся, — соглашаюсь я, планируя, что разговорю казака, узнаю про местные порядки, про Денисова этого. Может, что полезное узнаю, а потом подумаем, как выполнить технарское задание.
Вижу, как Зайцев дёргается, пытаясь подняться, а Костя удерживает его и нашёптывает что-то ему на ухо.
— Вот, хорошо-то как, — радуется Тимофей, улыбаясь во все 32. — То я вечерочком зайду?
— Только не поздно, — строго смотрю на парня. — В темноте я с вами никуда не пойду.
— Знамо дело, — соглашается он. — Вы, барышня сурьёзная, да и я не бусурман какой, чтоб непотребства учинять.
Нравится мне этот парень. А усы! Ух, казак! Невольно улыбаюсь в восхищении.
— Ну что, как мой больной сегодня? — спрашиваю Зайцева, подходя к его койке, когда Тимофей скрывается за дверью.
— Волкова, зараза, — скрипит он зубами. — Никуда ты не пойдёшь с этим каза…новой!
— Зайцев, расслабься и лечись, — весело шепчу я ему, наклоняясь и рассматривая его раны.
Они уже затягиваются и воспаление не началось. Это хорошо, но вставать ему ещё рано. Пусть
— Никуда ты не пойдёшь с ним! — не унимается мой больной ревнивец.
— Пойду, пойду, — обещаю я задорно, ведь подразнить Зайцева — это ж такая радость! — Ты же слышал, не такой он бусурман, как ты. Не набросится на меня удовлетворять свои эротические фантазии. Приличный человек. Вот, даже цветы подарил. — При этих словах подношу букетик к носу и делаю большой вдох, типа наслаждаясь запахом полевых цветочков. — Не то что ты. Алёнушкой меня называет, приятно. Вот это кавалер!
— А ты чего ржёшь там? — зло косится Зайцев на Костю, который подхохатывает в кулак, стоя рядом с нами.
— Тебе нужно будет, как минимум, ещё сутки, чтобы отлежаться, а я пока расспрошу Тимофея о Денисове. Может, как-то смогу входить к нему в дом. Вдруг там кто-нибудь болен, — объясняю я своё стремление на свидание с казаком.
— Да, Лёх, пусть Алёна Михайловна поспрашает тут. У нас ведь времени совсем мало, — цепляется за мою идею Костя.
— У Денисова дочка есть, — уже более-менее спокойно сообщает Зайцев. — Двадцать лет девице, насколько я помню. С ней могла бы как-то подружиться?
— А-а, — догадываюсь я. — Вот какой у тебя был план. Ты хотел приударить за барышней и в дом к ним ходить типа на свидания с ней. В двадцать лет тут девица старухой считается, так её отец разрешил бы посещения кавалера, что бы дочурку замуж пристроить. — Злюсь я и добавляю. — Кобелина!
Отчего-то неприятно мне очень, когда представлю себе Зайцева под ручку с другой. Костя снова подхохатывает в кулак.
— Я тебе, Волкова, в вечной верности не клялся, — нагло сообщает мне этот бабник, видимо, обидевшись.
— Я тебе тоже, Зайцев! — парирую я и спешу покинуть технарей пока они меня не довели до истерики.
Глава 15
Алексей
9 августа 1818 года (20:24)
Ну где эта зараза?! Мля! Уже почти стемнело, а её всё нет. Эх, не надо было её отпускать с этим казаком. А как её не пустишь? Она же упёрлась, как баран: пойду, пойду, он такой хороший, цветочки подарил, Алёнушкой назвал…
Ну, Алёнушка, только вернёшься, я тебе задам! А что я ей задам-то? Она права. Я на неё только рычу и угрожаю ей. Злюсь, а потом прикалываюсь. Веду себя, как ненормальный. И всё почему? Бесит она меня и раздражает, а ещё возбуждает и вызывает во мне чувства, совсем мне не свойственные, такие, как нежность и … влюбился я… Только теперь понимаю, что раньше у меня РЕАЛЬНЫХ ПРОБЛЕМ не было.
Ну где же она?
Костя копошится с моим казацким арсеналом. Что-то трёт, звенит саблей, чистит старинный пистолет.
— Удав, — не выдерживаю я, — может пойдешь, посмотришь, где Волкова застряла? Темно уже.
— Судя по вашей перепалке, я так понимаю, цветы ты ей не дарил, — начинает он, отложив промасленную тряпицу и пистоль, подходит ко мне, присаживается на койку.
— Перебьётся, — скриплю я зубами.
— Рычишь на неё, как раненый медведь. И после этого, ты ещё хочешь, чтобы она тебя любила? — иронично качает головой. — А она гордая и за тобой «бегать» никогда не будет, хоть и любит тебя. Вот вчера, когда увидела твоё бессознательное тело, лица на ней не было, так испугалась и расстроилась. Гладила тебя и Алёшенькой называла. А ты? Вместо того, чтобы ручки ей целовать, грубишь и обижаешь.