Скованные одной цепью
Шрифт:
— Всё сказал? — отмахиваюсь я от его упрёков. — А теперь пойди, посмотри, где она бродит. Это приказ. Выполнять.
Он вздыхает тяжело, встаёт и бросает мне устало:
— Слушаюсь, господин майор.
Я провожаю взглядом фигуру друга, когда тот исчезает за дверью.
Назвала меня Алёшенькой, гладила. Ага. Это только потому, что я в бессознательном состоянии был, не мог видеть её и слышать. А к дееспособному мне она и близко бы так не подошла. Выпендривается всё время и злит меня нарочно. А я? Я тоже хорош… Придурок придурком, аж самому тошно. Может всё-таки цветы ей подарить или
Может в ресторан её сводить? Но, млять, там же все на неё пялиться будут, а я опять буду злиться. Да и где этот ресторан должен быть? В Техросе или в Магросе, а может на ТЧ? Нет, ни один из вариантов не катит. Что за жизнь с этой Волковой? Одни проблемы, даже поухаживать за ней невозможно по-человечески. А может её в МТСБ к нам привезти, как советовал отец? Точно. Проведу ей экскурсию по нашим техномагическим учреждениям, ей будет интересно. Заодно и в лабораторию нашу затащу её, может удастся пыль бриллиантовую просканировать…
Дверь в лазарет распахивается и на пороге полутёмного помещения появляется Волкова. Вот же, зараза! Улыбается, кокетничает с казаком, а он ей ручки целует, тянется обнять…
— А-а-р-р, — рычу я в голос. — Ай-ай! Плохо мне, доктора позовите!
Казак усатый сразу руки одёргивает и, шепнув что-то на ушко Волковой, скрывается в темноте улицы.
Она подходит ко мне и, подбоченившись, щурится в усмешке.
— Не притворяйся, Зайцев. Ты уже здоров, — чуть слышно говорит эта бессердечная, а потом присаживается на мою койку. — Затяну раны тебе сегодня так, что даже рубцов не останется. А твоя регенерация работает хорошо, так что не стони тут. Теперь по поводу Денисова: завтра приём у него, бал и всё такое, и ты должен пойти со мной. Меня пригласила его дочка Оксана. Я с ней познакомилась сейчас, поболтали мы о том, о сём, а я ей о тебе рассказала. Она знает, что ты спас мальчонку, обрадовалась, что может познакомиться с тобой, с таким сердобольным. Она тебя уже обожает. Поэтому завтра ты начнёшь выполнять своё задание. Вот так, Зайцев. Следующая медалька — моя. Понял?
Я осторожно беру её за руку и нежно поглаживаю пальчики.
— Я тебе все свои медали отдам, — улыбаюсь я радостно, хоть и злюсь на эту заразу блондинистую.
— И чего ты вдруг таким добрым стал? — недоверчиво прищуривается она.
— Ну ты же вон какая, добрая! Уже и невесту мне нашла, сосватаешь завтра.
Она вырывает свою руку.
— Совет да любовь! — зло бросает мне, резко вставая.
— Не-а, любовь у меня только с тобой, Алёшка, — намекаю я ей на свои чувства, но вижу, моё признание она не оценила и ушла, даже не обернувшись.
Я вздыхаю тяжело.
— Да-а-а, господин майор, врут слухи о том, что ты дамский угодник. Даже я бы тебе не поверил, — констатирует невесть откуда взявшийся Костя.
— А я, Удав, тебе
— Лёх, темно уже. Как я тебе цветы-то в темноте раздобуду?
— Не тупи, Кость, включи ночное видение, у тебя же есть такой навык.
— О, а я и забыл совсем, — хохочет он. — По легенде же мы простые люди. Ну ладно, ща сбегаю.
Смотрю, Глафира зажигает дополнительные свечи. Сейчас Волкова выйдет на вечерний обход. Лежу, подложив руку под щёку, наблюдаю за ней. Она осматривает больных, немного магичит, но в основном работает, как обычный доктор. Глафира, несмотря на свою необъятную фигуру, шустро суетится рядом с ней, подаёт инструменты и лекарства, помогает бинтовать.
Я у Волковой последний пациент, поскольку моя койка самая дальняя. Ну где ты, Костик? Мне уже нужны цветочки. Ещё пять минут и Алёна подойдёт ко мне.
— Вот, держи, — Костя, наконец-то, появляется у моей койки, протягивает мне пучок растений с какими-то сиреневыми цветочками-шишечками. Я беру его и морщусь.
— Чё колючие-то такие?
— Других не нашёл. Сорвал то, что росло у плетня. Лёх, я пойду в сторонке постою, чтоб не краснеть за тебя, неугомонный ты обольститель женщин.
Я машу ему рукой, мол иди уже, не занудствуй. Через минуту Волкова подходит ко мне.
— Как вы себя чувствуете? — деловито спрашивает она.
— ЧуднО как, его благородие вчерась ако неживой лежали, а сегодня будто и здоровый вовсе, — удивляется Глафира.
— Это потому, что Алёна Михайловна — волшебница, — объясняю я женщине и она согласно кивает, мол «точно-точно».
Волкова напрягается и дует губки, типа «спалить меня хочешь?»
— Молодой здоровый организм, быстро восстанавливается, — пытается оправдаться она. — Давайте, господин Зайцев, вашу руку — пульс проверим.
Я выуживаю из-под койки и протягиваю ей колючий букетик, мол вот моя рука.
Глафира ойкает и хохочет:
— Спину вылечили, так он головой тронулся. Ха-ха… Чертополохом девицу обхаживает. Ха-ха-ха…
Волкова пытается сохранить серьёзный вид, но вижу, как губы её дергаются, собираясь расплыться в улыбке.
— Такие же, как ты, цветочки эти: колючие снаружи, но красивые, нежные и мягкие внутри, — быстро нахожу я объяснение своему подарку.
Волкова не пугается колючек — берёт из руки моей букетик, обволакивает магическим контуром так, что они становятся мягкими.
— Даже ёжику приятно, когда его по шерсти гладят, и тогда он не колючий вовсе, — философски сообщает мне моя белокурая красавица.
***
Дом Денисова — типичный особняк 19-го века, но не такой большой, как в уездных городах или столице, хотя просторный и светлый. В интерьере много старинных вещиц, мебели и картин, гармонично вписывающихся в обстановку. Невольно приглядываюсь к китайским вазам, стоимость которых в нашем времени просто офигительная. Интересно, где он их раздобыл? На стенах развешано старинное ручной ковки оружие, а у косяков дверей в карауле стоят бестелесные рыцари в искусно скованных железных доспехах. Да-а-а… тут, несомненно, найдётся и не один артефакт. Как узнать, что именно хотел украсть диверсант?