Сквозь тьму
Шрифт:
Все они фортвежцы, понял Эалстан. Каждый год до этого он время от времени замечал светлые головы среди темных: каунианцы в Фортвеге любили грибы так же сильно, как жители Фортвега. Но теперь каунианцы в Эофорвике оставались запертыми в том районе, в который их загнали альгарвейцы. Так на них было легче нападать всякий раз, когда рыжеволосым нужно было украсть немного жизненной энергии, чтобы привести в действие свое колдовство, направленное против ункерлантцев.
Ванаи наклонилась, как будто собиралась прыгнуть, и достала пару грибов. “Луговые грибы?” Спросил Эалстан - почти такие же обычные, как трава,
“Сегодня вечером я обжарю их на оливковом масле”, - сказала Ванаи, и Элстан заулыбался в предвкушении. Кто-то другой, не слишком далеко, наклонился и бросил грибы в свою корзину, как Ванаи бросила конские грибы в свою.Кивнув в сторону мужчины, она пробормотала: “Знаешь, он может быть каунианином”.
Парень не был похож на каунианца. Он выглядел как афортвежанин примерно на полпути между возрастом Эалстана и его отца, но ему повезло больше, чем им когда-либо. Но Ванаи была права. Элстан тихо сказал: “Ты сделал кое-что замечательное, когда передал это через аптекаря”. Он также не стал упоминать заклинание там, где кто-то другой мог услышать.
“Я надеюсь, что сделала”, - ответила Ванаи. “Я не могу знать наверняка.Может быть, он не сделал того, что обещал. Но, о, я надеюсь!”
Возможно, воодушевленные этой надеждой, они действительно забрели в дубовую рощу.Там Эалстан поцеловал Ванаи, но и только. Он нашел несколько вешенок на стволе дуба и срезал их маленьким ножом, который носил на поясе. Пиная сучковатые корни дерева, он сказал: “Там, внизу, могут расти трюфели”.
“Да, и там тоже может быть зарыта сотня золотых монет”, - сказала Ванаи. “Ты думаешь, это стоит того, чтобы копать?”
“Нет”, - признался он. “Но если бы на том корне было несколько больших трюфелей, они стоили бы намного больше, чем сотня золотых монет”.
Когда они вышли на дальнюю сторону дубовой рощи, то направились к мраморной конной статуе короля-воина в два раза больше в натуральную величину, обращенной лицом на запад, в сторону Ункерланта. “Это Плегмунд, не так ли?” Спросила Ванаи.
“Больше никто”. Рот Эалстана сжался. Его мнение о великом правителе Фортвейна резко упало, когда альгарвейцы назвали свою марионеточную бригаду в его честь, а затем еще раз, когда к ней присоединился Сидрок. “На базе должна быть мемориальная доска, рассказывающая, каким героем он был”.
Но там не было патинированной бронзовой таблички, только ненасыщенный прямоугольник на камне, указывающий, где одна из них была. И пара каменных оснований, которые поддерживали бронзу, теперь стояли отдельно, ничего не поддерживая. Ванаи поняла почему раньше, чем Эалстан. “Должно быть, альгарвейцы забрали металл, чтобы использовать его в своем оружии”, - сказала она.
“Жалкие воры”, - прорычал Эалстан. После трех лет войны он и представить себе не мог, что люди Мезенцио могут дать ему новые причины презирать их, но они сделали это.
А затем из-за статуи короля Плегмунда кто-то позвал его по имени.
В его голосе слышалась резкость. Эта резкость означала следующее: Итак, ты бросил свою каунианскую леди и нашел себе милую, безопасную фортвежскую девушку, а?Тогда тебе лучше больше не насмехаться надо мной за то, что я заигрываю с альгарвейцами.
“Это Телберге”, - ответил Эалстан: первое фортвежское название, которое пришло ему в голову. Он не ожидал встретить кого-нибудь, кто знал его, и он действительно не ожидал встретить кого-нибудь, кто знал что-нибудь о Ванаи. Он пожалел, что рассказал Этельхельму меньше. Поскольку он этого не сделал, ему пришлось извлечь из этого максимум пользы. “Тельберге” - ему было интересно, как бы Ванаи отнеслась к тому, что он дал ей имя - ”ты знаешь, кто это?”
“Почему, нет”, - ответила Ванаи. Может быть, она даже говорила правду; в конце концов, она видела Этельхельма только один раз. Правда это или нет, но в ее голосе звучало вежливое любопытство, а не испуг, и Эалстан восхитился ее хладнокровием.
Он также думал, что здесь ему сойдет с рук переигрывание. Сделав паузу, он сказал: “Ну, милая, я говорил тебе, что подбирал актеров для знаменитого "Этельхельма". Вот он, во плоти”.
Ухмыляясь, Этельхельм тоже принял позу, как будто собирался согнуться над своими барабанами. Глаза Ванаи - теперь карие, а не голубые - расширились. “Правда?” она вздохнула, а затем начала бормотать о том, как сильно ей нравятся песни Этельхельма.Эалстан восхищался ее исполнением, не в последнюю очередь потому, что знал, что она на самом деле думала о фортвежской музыке.
Когда она перестала изливаться, Этельхельм улыбнулся ей и кивнул Эалстану. “Я не буду тебя задерживать”, - сказал он. “Просто хотел сообщить тебе, что я заметил тебя здесь, и познакомиться с твоим другом”. На последней фразе в его голос вернулись жесткие нотки. Эалстану стало интересно, заметила ли это Ванаи. Будь она просто Телберджей, сладким пушком, она бы этого не сделала. Эалстан был уверен в этом.
“Я так рада с вами познакомиться”, - выпалила она, ни с того ни с сего, как будто она была всего лишь пушинкой. “Удачи тебе в охоте за грибами”. Этельхельм усмехнулся и помахал ей рукой, возвращаясь к своим... друзьям? Окружение? Эалстану стало интересно, осознает ли лидер группы разницу в эти дни.
Как только Этельхельм оказался вне пределов слышимости, Эалстан сказал: “Может быть, нам стоит вернуться на квартиру”.
Он задавался вопросом, попытается ли Ванаи отговорить его от этого, но она этого не сделала.“Да, может быть, нам лучше”, - сказала она. Они не убежали; это могло привлечь внимание Этельхельма. Но, после того как они снова углубились в дубовую рощу, она остановилась и посмотрела на Эалстана. “Телберге, да?”
“Мне жаль”, - сказал он. К его облегчению, она пожала плечами. Он продолжил: “Я не думал, что что-то подобное случится. Хвала высшим силам, мы справились с этим”.