Сквозь тьму
Шрифт:
Он не мог много расспрашивать Бенто о том, что тот делал в Елгаве.Вместо этого он выбрал вопрос, который имел отношение к оккупации, который также приходил ему на ум всякий раз, когда он думал о Костаче: “Как здешним каунианцам нравится жить под властью альгарвейцев?”
“Примерно так, как и следовало ожидать: им это не очень нравится”, - ответил Бенто. “Каунианцам это нравится даже меньше, чем другому народу, из-за того, что рыжеволосые варвары в килтах делают с их народом в Фортвеге”. Он приподнял бровь. “Я не хотел вас обидеть, уверяю вас”.
“Не
“Возможно, что-то в этом роде”, - сказал Бенто, улыбаясь иронии.“Если Мезенцио понадобится больше людей для гарнизона Елгавы, ему будет сложнее набрать достаточное количество для Ункерланта. И какие последние новости из Ункерланта, если можно спросить? Новостные ленты в Елгаве в последнее время были очень тихими, что я расцениваю как хороший знак ”.
“Судя по тому, что я слышал перед отъездом из Сетубала, люди Свеммеля отрезали альгарвейцев в Зулингене от остальных их сил”, - ответил Корнелу.“Если они не смогут пробиться силой - или если альгарвейцы дальше на север не смогут пробиться силой - дракону Мезенцио вырвут большой клык из пасти”.
“Я удивлен, что ты не сказал ‘левиафан Мезенцио“", - заметил Бентор.
“Не я”, - сказал Корнелу. “Меня волнует, что происходит с левиафанами. Драконы - мерзкие твари. По мне, так они могут потерять много клыков”.
“Достаточно справедливо”. Куусамен оглянулся через плечо. “Никто не спрашивает. Да, возможно, я вышел сухим из воды”.
“А ты ожидал иного?” Корнелю задавался вопросом, насколько близко он подошел к тому, чтобы сунуть голову в ловушку.
“Никогда не знаешь наверняка”, - чопорно сказал Бенто.
“Это правда”, - согласился Корнелу. Он думал обо всем на войне, что пошло не так, как ожидали люди - во всяком случае, люди за пределами Алгарве.И теперь, внизу, в южном Ункерланте, люди Мезенцио получали тот же самый тяжелый, болезненный урок. “Никогда не знаешь наверняка”. Левиафан поплыл дальше, на юг, к Сетубалу.
“Вперед, ребята”, - крикнул полковник Сабрино своим людям. “Мы снова должны подняться в воздух. Если мы этого не сделаем, нашим приятелям в Зулингене придется несладко, когда мы наконец выиграем эту вонючую войну ”.
Если бы его крыло драконов не поднялось в воздух - и если бы не произошло много других важных событий - альгарвейцы в Зулингене были бы массово опозорены и оказались бы не в том положении, чтобы кого-то упрекать в том, что он сделал или не делал. И если бы не произошло многих других важных событий, выиграть войну стало бы намного труднее.
Это было настолько близко, насколько Сабрино хотел подойти к мысли, что война потеряна. Он так не думал.
Он дрожал, пока шел, хотя его одежда была достаточно теплой даже для южного Ункерланта зимой - драконы летали достаточно высоко, чтобы была необходимость в теплой одежде. Это было одним из немногих преимуществ того, что он был драконьим летуном, которого он мог видеть. Но холод делал зверей, на которых он и его товарищи-летуны летали верхом, еще более раздражительными, чем в теплую погоду.
Он летал на своем собственном скакуне с тех пор, как началась война. С тех пор прошло более трех лет. Этого было недостаточно, чтобы ужасное чудовище уверилось, что узнало его, когда он подошел к нему. Он мог бы ждать этого целую вечность и был бы разочарован в конце этого. Дракон закричал, поднял голову на конце змеиной шеи и сделал вид, что хочет воспламенить его.
Но из всех тренировок, которые он получил, в него наиболее тщательно вбили запрет на огонь, кроме как по команде. И Сабрино ударил его по носу своей палкой и закричал: “Нет! Нет, ты глупая, злобная, безмозглая тварь!”
Все еще визжа, дракон утих и получил удар Сабрино топерча в основание шеи. По всей импровизированной ферме драконов летуны проклинали и били своих зверей, чтобы заставить их подчиниться. Сабрино ненавидел драконов с интимностью долгого знакомства. Он не знал ни одного драконьего летуна, который чувствовал бы иначе.
Дрессировщик подбежал и снял цепь, которая удерживала дракона на колу. Зверь тоже завизжал на него, несмотря на то, что он кормил его. Оглядевшись, Сабрино увидел, что большая часть полета свободна. Он ударил своего дракона жезлом, один раз влево, один раз вправо. К удивлению, дракон вспомнил, что означал сигнал. Его огромные крылья летучей мыши гремели, когда он бил ими снова и снова, пока не взмыл в небо.
Крыло Сабрино насчитывало тридцать один. Вернувшись в Трапани, генералы, которые никогда не были на передовой, без сомнения, предположили, что он ведет за собой шестьдесят четыре человека и зверя. В конце концов, он сделал это на бумаге. И когда генералы в Трапани отдавали ему приказы, они предположили, что бумага и реальность совпадают, и приказали ему делать то, что ему было бы трудно сделать даже с полным комплектом людей и драконов.Он хотел бы, чтобы войны велись на бумаге. Они были бы намного проще.
Эта война велась на изрытых, потрепанных, покрытых снежными полосами равнинах южного Ункерланта. Люди Свеммеля окружили Зулинген кольцом, и альгарвейцы пытались собрать достаточно людей, чтобы прорвать кольцо и либо доставить подкрепление к зажатой там армии, либо, потерпев неудачу, вывести солдат до того, как петля затянется невыносимо.
Посмотрев вниз, Сабрино увидел рассеянные отряды пехотинцев и демонов, которые размахивали красно-зелено-белыми знаменами, чтобы альгарвианские и драконьи пожары не подожгли их и не забросали яйцами по ошибке. Где они собирались наколдовать достаточно солдат для атаки, особенно в такую погоду, было выше его понимания. Однако они должны были откуда-то взяться. Он не мог представить, что Сулинген останется увядать на корню.