Сквозь тьму

Тертлдав Гарри

Вместе со своими товарищами - за исключением двух отделений, которым альгарвейские офицеры приказали перебраться на южную сторону Прессека, - Сидрок обыскал деревню. Женщины бежали. В Прессеке тоже было не так много еды.К тому времени, как солдаты закончили, еды осталось еще меньше.

Туман поднимался от ручья, когда солнце садилось и день клонился к вечеру.Он распространился по деревне, превращая лачуги в смутные призраки самих себя.

“Будьте начеку”, - сказал Верферт своему отделению. “Кто-нибудь

из ункерлантерских умельцев, он будет отвечать передо мной”. Солдатам пришлось разобраться с этим, прежде чем они усмехнулись или фыркнули.

Сидрок заступил на караул незадолго до рассвета. Он шагал по узким, грязным улочкам Прессека, жалея, что не может видеть дальше сквозь туман. Однажды он чуть не подстрелил одного из своих соотечественников, который слишком сильно увлекся спиртным и искал место, где его можно было бы сбросить.

Мало-помалу становилось светлее, почти не проясняясь. Сидрок начал подумывать о завтраке и, может быть, даже о небольшом сне, когда с юга он услышал тяжелые шаги и звон кольчуги. “Бегемоты!” - воскликнул он и побежал к мосту. Однако он ничего не мог разглядеть.

Он был не единственным, кто пытался это сделать. Альгарвейский офицер, который сказал ему название деревни, стоял, глядя через Пресс-площадку. Рыжеволосый тоже ничего не мог разглядеть. “Чьи это звери?” - настойчиво позвал он людей на южной стороне ручья. Когда они ответили недостаточно быстро, чтобы одеть его, он побежал через мост, чтобы посмотреть самому. Его ботинки застучали по камню.

Он не пробежал и половины пути, когда раздался радостный крик: “Это наши, сэр”. Альгарвейец продолжал бежать. Мгновение спустя он тоже радостно закричал.

Вглядываясь сквозь туман, Сидрок увидел несколько огромных фигур, движущихся к нему по мосту. Конечно же, ведущий бегемот был одет в кольчугу в альгарвейском стиле и был задрапирован зелеными, красными и белыми знаменами. То же самое было со вторым. Третий . . .

С восходом солнца поднялся ветерок. Туман закружился и вздымался.Когда Сидрок хорошенько рассмотрел третьего бегемота, он на мгновение замер в ужасе, худшем, чем он когда-либо мог себе представить. Затем он закричал так громко, как только мог: “Это трюк! Они ункерлантцы!”

Он был прав. Это не принесло ему никакой пользы. К тому времени первый демот, который носил захваченную броню и фальшивые цвета, почти достиг своего конца моста. Его команда, которая, как он увидел, даже покрасила волосы, чтобы улучшить внешний вид, начала бросать яйца в Прессек. Эти взрывы разбудили Менсидрока, но крик Менсидрока не разбудил их, слишком часто, к ужасу и мучениям.

Сидрок обстрелял ункерлантцев. Но они, как и их чудовища, были хорошо бронированы. Зверь с грохотом рванулся вперед, на северный берег Прессека. Затем тот, кто был за ним, также замаскированный, выбрался на северный берег.За ними последовала длинная колонна бегемотов, честно говоря, Ункерлантеров. Тяжелая палка разожгла огонь в одной из хижин в Прессеке.

Люди из бригады Плегмунда

сражались с ункерлантцами изо всех сил. Они убили немало людей на борту "бегемотов" и даже пару самих огромных животных. Но у них не было никакой надежды удержать мост или отбросить врага обратно через прессеку. Вместе со своими товарищами Сидрок сражался до тех пор, пока не появилась надежда, и многие из них погибли. И, наконец, он и остальные солдаты, все еще оставшиеся в живых, сделали то, что должны были сделать: они сбежали.

Корнелю похлопал своего левиафана: не приказ, жест привязанности. “Ты видишь, как нам повезло?” - сказал он зверю. “Мы добираемся до Гонорта на зиму”.

В давно минувшие дни мирного времени многие люди из Лагоаса и Куусамо - да, и из Сибиу тоже - отправлялись на зимние каникулы на субтропические пляжи северной Елгавы, чтобы поваляться на песке, обремененные минимумом одежды, если вообще какой-либо, и выпить вина со вкусом цитрусовых, которыми славилось королевство. Любовные похождения в Елгаве заполнили страницы "дрянных романов". Но если кто и ездил туда в отпуск в эти дни, то это были альгарвианские солдаты, выздоравливающие от ужасного холода Ункерланта.

Что касается "левиафана", холод не был ужасен. Он предпочитал воды Узкого моря водам у берегов Елгавы. Почему бы и нет? Обилие жира сохраняло тепло. А Узкое море кишело рыбой и жидкостью. В этих краях добыча была пожирнее.

Но левиафан здесь не голодал. Когда жирный тунец исчез с болот, он бросился в погоню и загнал рыбу. Это был большой тунец; левиафану пришлось откусить от него два раза. Вода стала красной. Это могло привлечь акул, но они бы пожалели, если бы они появились.

По сигналу Корнелу левиафан встал на хвост, чтобы он мог видеть дальше. Справа от него были видны две горы, одна слева. На склоне одной из гор справа от него была выемка. Он кивнул и подал знак, что левиафан может вернуться в воду.

“Мы там, где должны быть”, - сказал он, подгоняя своего маунтклоузера к берегу. Вскоре он услышал, как волны набегают на пляж.

В этот момент он остановил левиафана, не желая подходить так близко, чтобы не рисковать посадить его на мель. Он не забрался так далеко на север; к счастью, пляж был бы пустынен - за исключением человека, которого он должен был забрать.

Надув маленький резиновый плот, он сказал левиафану: “Оставайся”, - и постучал пальцами по гладкой шкуре животного, превратив порядок во что-то, за что оно могло ухватиться. Такой приказ не удержал бы его там надолго, но он не собирался отсутствовать долго. Затем он направился к берегу.

Сначала он подумал, что пляж совершенно пуст. Предполагалось, что все было не так. Он задавался вопросом, не пошло ли что-то не так. Если альгарвейцы схватили человека, которого он должен был схватить, они также могли подстеречь его в ложной засаде. Он хотел бы, чтобы его работа не была сопряжена с риском, но так не получалось. Он продолжал толкать плот к берегу.