Слабые люди
Шрифт:
Снова смех, теперь уже с примесью рыданий. В кадре появляется его лицо– все такое же мертвенно-бледное с словно сконцентрированными сгустками крови вокруг глаз, выражающих неприятное удивление. Ложась на левый бок и поджимая руки под голову, точно маленький ребенок, готовящийся отойти ко сну, О.Н. смаргивает слезу.
«Я не помню, где был последние четыре дня, но нашел окровавленные тряпки и парочку глубоких то ли аккуратно нанесенных порезов, то ли произвольных ран, которые каким-то образом остались чистыми. Тряпки я сжег, руки… а что с ними сделать-то?"– глубокий вздох, – "С каждым новым днем уверенность в том, что я схожу с ума, крепнет и стынет, становится прочнее булыжника, а в скором времени станет таким же тяжелым. Я все больше начинаю думать о том, что являюсь самым настоящим непроизвольным психом, место которому в белой комнате, обитой подушками, и нигде больше! Мне говорили, несколько раз подряд повторяли, что будут осложнения и их никак не избежать, что опухоль может и будет влиять на все мыслительные функции, но я надеялся, что меня это минует! Как оказалось– нет, хотя можно было обойтись и без осложнений,
–щелк-
____
Запись 000008. 13.05.2024. 11:45
Неожиданно яркий свет солнца– совсем ненормальное явление для места, в котором жил О.Н. Самого мужчины в кадре нет– есть лишь привычное кресло с ободранными подлокотниками и выкорчеванным поролоном из его спинки. Наконец, раздался его голос– где-то вне, немного отдаленный.
"Я тут вернулся к смыслу жизни, опять. Снова эта мысль: "Ты потратил жизнь впустую, ты самый настоящий неудачник!". И еще: "Вспомни хотя бы одну из твоих детских мечт, которая воплотилась в жизнь. Что, не помнишь? Ну еще бы, ты ж болван!". И еще… и еще… и еще… Я полностью разбит, уничтожен, унижен. И кем? Самим собой! Какое же это странное ощущение, когда тебя унижает собственное "я". Да какое там "странное", скорее уж невосполнимо поганое! Ненависть и отвращение к самому себе выводит меня из себя, толкает снова и снова задаваться вопросом: "А могу ли я вообще полюбить себя? Или я настолько ущербен и пропащ?". Что же мне делать? Обычно у людей, подобных мне, просыпается невыносимая тяга к жизни, жажда сделать что-то сверх того, что им приходилось выполнять почти что каждый день, но вот я… У меня ничего этого как нет, так и не возникло. Разве что раньше я хоть как-то тешил самого себя смутными надеждами, что пройдет еще немного времени и что-нибудь придумаю или подвернется действительно стоящее дело, посвятив которому всего себя я смог бы сказать: "Ну, теперь-то я сделал что-то важное, достойное запоминания, значит, я прожил достойную жизнь!". Еще немного подожду и куда-нибудь отправлюсь, где буду действительно нужен! Но день за днем я возвращался в исходную позицию и даже ухом не шевелил от досады. Я улыбался своей самой лучшей лицемерной улыбкой в лица моих родителей, наемных друзей и женщин… Хотя стоп! Где же они, мои друзья? Почему они не со мной? Ха. Все просто– они не были, не являются и никогда не будут моими друзьями. Так, чисто коллеги по развлечениям, но не друзья. Гнусные лицемеры, поджавшие хвост сию минуту, как пропала с моего лица торжествующая мина, как только я перестал возникать в их поле зрения с пачкой денег наготове! Они наверняка знают от Саши, что со мной, почему я не выхожу на связь, и решили, что их это не касается. И правильно– о чем говорить с мертвецом? От него так и исходят миазмы смерти, он способен убить любую положительно ориентированную атмосферу в кругу близких людей, вырубает ее своей обреченностью на корню. К чему эти переливания из пустого в порожнее? "Всем привет, ребят! Простите, но я умираю!" "Эй, народ, я понимаю, что обсуждение футбола и баб куда интереснее, но никто не хочет послушать о том, как у меня в мозгу зреет опухоль размером с бычье яйцо?" "Ну право, народ, послушайте кто-нибудь, как я страдаю!" А в ответ– тишина. И это будет правильно."
За кадром раздается шум, что-то в очередной раз разбилось. Еще минута и его громкий голос удивленно вопрошает:
"Сколько я уже отсутствую? Месяц? Год? Вечность? А может, всего день? В любом случае, никто из них не ищет меня, не звонит мне, не заходит в гости поинтересоваться, жив ли я, способен ли еще хоть на что-то помимо предания отчаянию. И все-таки я был прав! Иначе и быть не могло. Ну и черт с ними… Один справлюсь!"– пауза и огромный глаз вперился в обьектив, весь в кровавых прожилках и инсультивных пятнах, – "Погоди-ка, я вспомнил! Я не один, еще не до самого конца! Со мною ты, мой тайный друг, верно? Ты же меня всегда поддержишь в любой ситуации, да? Да! Да… Да-а-а!.."
С истеричным смехом О.Н. отдаляется от камеры и кое-как усаживается в кресле, пытается что-то сказать, однако его глаза закатываются и после непродолжительной борьбы он впадает в непродолжительный сон, который длится всего лишь жалкие полчаса. Вдруг его дрыгающееся тело подрывается с воплем и вновь сшибает камеру.
–щелк-
____
Запись 000009. 13.05.2024. 22:12
Еще одна трещина появилась на экране, проистекающая из первой. Слева раздается постоянные треск и шипение. Возможно, поврежден динамик. За кадром слышно тихое пение– так обычно родители напевают своим маленьким детям колыбельные, чтобы те быстрее уснули, не всегда заботясь о содержимом песни, больше внимания отдавая мягкости и интонациям самого голоса, как и тут– слова практически неразборчивы, сливаются в нечленораздельное мычание и подвывание, перекрывая еще менее слышную музыку, доносящуюся из маленьких динамиков. Звучит, как смесь из английского, исландского и исковерканного русского. Пение длится на протяжении двух часов, переходя от быстрого речитатива к душераздирающим завываниям, вносящим уныние в уже унылую атмосферу привычной комнаты.
«Слышишь эту музыку? Как думаешь, что это? Нет, друг мой, это не веселая серенада, не ода любви и даже не признание в ненависти. Это– музыка твоей смерти, твоей и моей тоже! Только вслушайся в нее! Она так похожа на бесконечное падение в бездну без дна. Забавная тавтология, но чертовски верная. С таким звуком могла бы течь кровь в наших венах, о да! Эта музыка символизирует начало конца– сначала долгое вступление, готовое ознаменовать затишье перед бурей, затем самая бурная ее часть, сотрясающее твое
При этих словах музыка замолкает. Внезапный хлопок. Вопль. Камера опрокинулась на правый бок, открыв взгляду стену за креслом, пол и в следующую же секунду рухнувшего замертво О.Н. Он не движется, глаза раскрыты. Насколько можно видеть из камеры– зрачков не различить, но сами белки глаз не шевелятся. О.Н, возможно, пребывает либо в трансе, либо в тяжелейшей апатии. Или умер.
Спустя три часа подает признаки жизни. Тянет руку к камере. Из носа течет струйка крови.
–щелк-
____
Запись 000010. 18.05.2024. 03:02
Камера стоит в углу комнаты. Знакомое кресло загораживает обзор, потому видно лишь освещаемую уличным фонарем половину. Здесь царит полнейший погром. Стены забрызганы чем-то красным, возможно, что и кровью. Столик завален книгами и сигаретными окурками. Весь пол усыпан разбитым стеклом. Дверной проем, видимо ведущий на кухню, обуглен. Здесь был пожар. Сомнительно, что во время предыдущей записи. Причина сомнений– отсутствие дыма и огненных всполохов в предыдущей записи.
Внезапно в соседней комнате включается музыкальный центр– играет мелодия. Мрачная и тоскливая, она наполнена безысходностью и страхом. В кадре появляется О.Н. Одет в грязные шорты, светит голым торсом, походя собой на бюджетную версию Кристиана Бэйла в фильме «Машинист». Медленные, с рывками, движения. Свистящее дыхание. Он двигается подобно роботу, настолько его движения были механизированы. Он начинает качаться в… нет, тактом назвать ее нельзя. Она протяжная и заунывная, как и его пение. Раскинув тощие кочковатые руки, О.Н. начинает кружиться на месте. Стекло звенит и хрустит под ногами, но ему все нипочем. Каждый раз, как тело разворачивается лицом к камере, на нем играет все та же застывшая в безумной улыбке гримаса. Серые зубы словно сливались с кожей, приобревшей аккурат такой же оттенок. Контрастировал лишь зазор между челюстями, бездной чернеющий посреди серого полотна. С губы стекает струйка слюны, зацепившаяся за торчащую колтуном бороду, обвиваясь вокруг выбившихся волосков. Музыка длится пятнадцать минут. Едва она кончилась, О.Н. приближается к экрану, склоняет голову набок.
"Знаю, ты думаешь, что я сошел с ума, но лично я считаю, что даже в таком безумии есть свой смысл. Ты видел, как я танцую, как расправляю руки и кружусь, при этом невольно улыбаясь, и думал то, что подумал бы любой другой на твоем месте, но я снова скажу тебе… Я скажу тебе, что мечтал сделать что-то подобное в детстве, когда был вынужден часами просиживать за учебниками, лишь бы не получить тумака от отца– он считал, что любое время, проведенное в развлечении без личной пользы для себя– потерянное время. Он считал, что мне нужно только работать. Так же, как и ему на протяжении всей своей жизни. И я был послушным мальчиком, я делал, как он велел. И сейчас я просто решил наверстать упущенное и напомнить и тебе и самому себе: я все еще жив, мой друг! Вот что я хотел тебе сказать. Я все еще способен найти что-то хорошее в этом бесконечном потоке бесцветного и безвкусного бытия, и в моем случае этим снова стала она– Музыка! Я снова способен ее слышать и ощущать, беспрекословно отдаваться ее энергии! Она действительно помогает справляться с болью, пусть даже и не дает надежду на спасение, но это и не важно, ведь музыка– единственное явление, которое в полной мере отражает наши эмоции, нашу суть как человечества в общем, так и в индивидуальном смысле! Через музыку можно передать то, чего не передашь словами, а ее эмоции неподдельны, невероятно искренни! Она не способна лгать. Она снимает маски, срывает их вместе с клочками кожи в остатках клея "Момент", причиняя боль, но и так же даруя панацею для души."
Очень долгая пауза, во время которой О.Н. словно впадает в транс, не мигая, почти не дыша, но все так же глядя в камеру, будто бы ничего важнее в этом мире для него уже не существовало. Наконец, медленно, будто бы пробуждаясь, он мигнул.
"Просто знай– я все еще жив."
–щелк-
____
Запись 000011. 22.05.2024. Время не определено.
Снова кресло и восседающий в нем О.Н. На его лице застыла маска скорби. Еле слышным голосом и едва шевеля слипшимися в сухую корку губами он начал говорить: