Славься, Темная Властительница!
Шрифт:
– Держи его от меня подальше, молодой ротный, – с явной неприязнью изрёк лич, – для питаемых волшебством созданий адамант губителен. Так что я понимаю мессира филина. Однако мой рассказ за...
– Почему не использовал нежить? Во многом из-за этого посчитали тебя вампиром.
– А вы, Ваше Величество, однако несколько безграмотны, – к счастью Клаус вовремя уловил изменения в лице Величества и успел поправиться, – видимо оно всегда так с красивыми женщинами. Вы ведь так молоды и просто не могли слышать о таком явлении, как Проклятье Гризельды. Да, почтенный Гуамоколатокинт, ваша прежняя госпожа была весьма известна на Континенте. В частности тем, что на шестидесятом
– Пожалуй... – Мизори опустилась на корточки перед телом. Судя по всему ей было несколько неловко. – Будешь с нами работать или тебя убить?
– А что мне за первое будет? – осведомился скелет.
– Иш какой наглец! Ему, понимаете ли, целой жизни мало! – всплеснула руками Грета.
– Попрошу без крика. Ваша курносая королева уже давным-давно не девочка. Она понимает, что я могу сбежать, в лучшем случае. В худшем – взбунтоваться. И независимо от первых двух вариантов, в моих интересах занять её место. Вот не надо делать такие дикие глаза. Данный аспект придворных отношений является неотъемлемой частью любого государства. Более чем уверен, что Сэр Хайнц нет-нет да представлял себя с короной на голове. О ваших графьях вообще предпочту промолчать. Да и местные аристократишки спят и видят ваше стройное синеглазое тело в прекрасном ясеневом гробу. Хотя нет, в этом государстве, кажется, поступают несколько иначе. Как итог, всё честно: чем больше мне дадут, тем меньше мне захочется рискнуть этим ради опасного, но сверхвыгодного цареубийства.
– Проси уже. Только помни, что на моём курносом носу гражданская война, а с деньгами у нас, мягко говоря, не густо.
– Помню, во время войн и волнений можешь за спину не оглядываться, – великодушно изрёк порядком осмелевший лич. – Мне нужна официальная должность, желательно позаковыристей. Право нанимать и содержать помощников. Жалованье не нужно, обойдусь частной практикой. Право на останки усопших. Первоочередное право на кровь, мясо и внутренние органы казнённых, а также безнадёжно больных. Помещения. Сразу предупреждаю – никаких подвалов. Здесь вам не сказки, для работы с органикой нужна чистота, сухость и постоянная температура. Впрочем, погреб под морозильню тоже нужен. Мой посох. И главное – пара мальчиков. На худой конец девочек. Нужно состряпать новую оболочку.
– Детей на расчленение не дам. Я пока ещё не настолько тёмная.
Клаус на минуту задумался.
– Видишь ли, мне оно не особо надо. Только твои поданные вряд ли меня одобрят. Понимаешь, они считают личей аморальными кровопивцами и чернокнижниками. Потому подумай ещё раз. Как насчёт воришек? Всё равно ведь кончат жизнь в петле…
– Серьёзно. Даже воришек не дам. Пусть поживут перед петлёй.
– Как всё сложно. Ладно, пошли в Ларгос весточку – пусть купят для меня пару рабов. За мой счет, куда уж деваться. Однако на будущее советую принять во внимание, что мораль и власть – понятия несовместимые.
– Принято. Теперь мои условия: выполнение любых приказов. В случае войны – магическая поддержка, а если будет необходимо, то и участие в боевых действиях. Соблюдение законов. Нарушение законов, применение магии против
– Больно надо. Мне они не мешают. Даже нравятся. Особенно женщина, у неё превосходный крестец. Надеюсь, она не будет держать на меня зла? Я действовал сообразно ситуации. Обычно подобная угроза работает в десяти случаях из десяти.
– Она сработала бы, – пояснила Торвальд, – если бы Грета не была осведомлена о неспособности осуществлять полноценный взлом сознания вблизи адамантовых предметов, иначе она бы тебя убила.
– Тогда мне стоит отдать должное её выдержке и попросить прощения. Леди Грета простит мне моё поведение?
– Леди Грете очень тяжело сейчас не раскрошить твою мерзкую физиономию, – прошипела ротный.
– Понимаю, нужен примирительный подарок. Как насчёт вашего глаза, милая Леди? Я мог бы вернуть его вам, а равно избавить от этого отвратительного шрама.
– Очень смешно. Слушай, сударь, этому шраму десять лет. Эстебано сказал, что на его устранение уйдет без малого неделя.
– Этот жирный жрец? Конечно, туше, оперирующей к магии, исцеление потребуются недели. Я же владею силой соединять души. Мне будет достаточно несколько минут и вашего согласия. Ну как, сойдёт за извинения? За проверку моих возможностей? За испытание верности?
Мизори молча кивнула в сторону распятого тела. Ульфрик с показной неохотой принялся освобождать лодыжки и запястья от оков. Работа эльфийки сделала своё дело. Купленный у орков и наскоро перекованный металл сработал прекрасно, сделав существо абсолютно беспомощным на время заточения, а подкольчужник, изготовленный для Греты, и вовсе спас той жизнь.
Обретя свободу, существо не торопилось вставать. Сначала костяные пальцы оборвали наиболее непрочные лоскуты сгнившей плоти.
– Скребок и вода, – заключил Клаус после беглого осмотра того, что от него осталось, – и я буду достоин украсить собой лучшие анатомические залы.
Ничто не предвещало беды. Валиант лениво просматривал многочисленные письма. Большинство содержали в себе разного рода требования, их министр по общественным связям складывал в урну. Другие содержали просьбы и посулы, для них был предусмотрен специальный ящик. Последняя категория включала в себя требования, посулы и угрозы разом. Вот их-то он и разбирал в первую очередь. Чиновник работал. Сказать по правде, он просто не мог не работать, ведь интересы его личные настолько тесно сплетались с государственными, что приходилось стараться. Видимо такова его судьба – трудится на благо Параракса до скончания дней своих, пока смерть не разлучит его с загородной виллой, винным погребом, многочисленным штатом слуг и любовниц...
За окном сверкнула молния, влетевший в открытое окно ветер задул свечи.
Валиант недовольно поморщился, его рука потянулась за спичками и замерла на половине пути.
В комнате оказался посторонний. Скрытый мешковатым плащом незнакомец безмолвно стоял посреди зала, опираясь на длинную палку. Ещё одна вспышка, и отблеск молнии озарил белый, лишённый плоти череп. Мерцающие бледным светом глазницы устремлены на чиновника. Незнакомец идёт к столу. Приспособившееся к темноте зрение уже без труда различает тянущуюся к нему костяную длань. Тело бьёт дрожь, он вжимается в кресло, пытается закричать, но связки не слушаются.