Славься, Темная Властительница!

ivan_kun

– Эта история произошла двадцать три года назад... – начал старик, но сразу же был прерван ошалелой слушательницей.

– Как двадцать три? Это же ещё до моего рождения! Сколько же ей лет?!

– Ох, я и забыл, что ты совсем недавно в благородном сословии. Магия, дочка, имеет свойство стирать проявления возраста и продлять жизнь. Запомни это крепко-накрепко. Мне в то время было сорок пять. А сколько лет успела отсчитать Лэнс, не знаю ни я, ни кто-нибудь ещё. Но памятуя ту битву, могу сказать, что выглядела она не многим старше тебя. Обычная молодая женщина, коих миллионы на нашем Континенте. Так что сейчас ей вряд ли больше пятидесяти, для аристократа небольшой возраст. Но что-то мы отошли от темы. То были времена великой смуты – Ледяной Властелин начал поход против собственной страны. Все те, кому он даровал свободу, должны были вернуться в подчинение столице. Разумеется, мы этого не хотели, Клавендхольм издревле был

вольным краем. Тогда я был старшим офицером под началом отца Леди Оливии. Мы рассчитывали на победу, ведь войско, столько лет державшее нас в повиновении, было изрядно потрёпано. Но мы не учли того факта, что огромные богатства, принадлежавшие прежнему королю, достались Дорцу. И что он прибёг к услугам наёмников. На Ларгос двинулась огромная компания Зы, нам пришлось иметь дело с бандой Глэдис. Это имя надолго запомнилось этой стране...

– Она сделала что-то плохое?

– Разорила несколько деревень.

– Сочувствую, – Грета попыталась посочувствовать, но получалось слабо. Перед глазами были смазанные полузабытые лица жителей, которых она грабила. А иногда и убивала. Особенно огорчал один случай, когда здоровенный крестьянин не пожелал отдать ей единственного петуха. Грета считала, что жизнь стоит дороже певчей птички, но видимо тот человек считал иначе. А может просто решил, что сможет зарубить маленькую, тощую и совсем не страшную Грету топором?

– Нет, ты не понимаешь. Жестокость имеет место на любой войне, а это были лояльные столице деревни. И припасов у неё было вдоволь. Она и её люди просто замучили крестьян, а потом перебили. Без причины, это противоречит негласным законам войны. Мы все тогда были в гневе. Ополчение, стража, часть бывшего гарнизона, мы выдвинулись в направлении врага, встали против бандитов. На следующий день должна была состояться битва. Нас было больше, ополчение Клавендхольма в целом превосходило врага по всем параметрам: по качеству оружия, дисциплине, боевому духу. Разве что опыта резни у нас было несравнимо меньше, чем у этой шайки. Лэнс, судя по всему, понимала, что им не выстоять, потому и предложила мне поединок. Старый обычай, от которого я мог отказаться, но не хотел упускать шанса лично насадить её на клинок. Битва была жаркой, оба стороны наблюдали за схваткой и каждый был убеждён в победе именно своего командующего. Не без оснований. Я был лучшим воином этих земель, кто-то считает, что и сегодня в Парараксе мне нет равных, Лэнс же показала себя как противник не только проворный и сильный, но тактически гибкий и изобретательный. Оружие ядом она смазывала ещё тогда, и получи я хоть один удар, моя песенка была бы спета. И всё же я победил. Те самые латы, что сейчас на мне, оказались ей не по зубам. Помню, как она валялась в пыли, таращась на обломок меча, помню как занес Бристоль над её головой.

– Вы её пожалели?

– Жалость? Немного не в правилах благородного сословия, особенно в отношении разбойников и черни. Нет, всё было гораздо печальнее: пока мы сражались, часть её войск, проникших в город ещё до начала войны, подняли стяг Дорца над цитаделью. Всё поменялось, на стены вытолкали близких тех, кто состоял в ополчении. Нескольких сразу же скинули вниз. Это было подло... Там была моя дочь. И только потом я узнал, что она уже была мертва, ей перерезали голо. Наша борьба потеряла смысл. Консулат отказался от суверенитета, главы гильдий были публично казнены. Но меня пощадили, в дело вмешался сам король. Ополчение было частично переукомплектовано, разбавлено рекрутами из столицы и наёмниками, оно стало официальным гарнизоном. Глэдис получила публичный выговор, после чего её люди были жестоко наказаны статусом регулярных войск, а она – должностью командующего Элийского гарнизона и единовременной денежной выплатой. Если верить слухам, большая часть этих денег ушла на новое оружие. Такова эта история. С тех к нам часто попадаются беглые крестьяне из Элии, поминали они добрым словом и графиню Ольхредбах и саму Лэнс и много других людей, по какой-то причине называемых в этих землях благородными. Элийцы в ответ делали набеги на наши земли и угоняли наших крестьян насильно. В таком состоянии наши земли и застал сегодняшний день.

– Меня тоже когда-то продали… – неизвестно почему, но ротный сказала это вслух. – В деревне был голод, рабы никому не были нужны, вот и сдали «на мясо».

– Так интересно! Может, расскажешь нам? – Эмилия придвинулась к Грете. – Наш Хьюберт иногда делится историями о своих подвигах, но истории командующего совсем не то, что истории простого солдата. Ты, наверное, очень сильная и доблестная?

Хайниц закрыла глаза. На какую-то секунду образы прежней жизни пронеслись перед её глазами. Ноздри раздулись, наполняя лёгкие фантомными запахами крови и гари, звуки битвы слышались где-то за горизонтом, в другом мире, по ту сторону тенистого парка. Её первая схватка – свист стрел и крики раненых,

затянутые клубами дыма небеса и человеческая волна впереди, рвущаяся к длинным штурмовым лестницам. В голове только слова молитвы, в руках половинка двери от какого-то сарая – её единственная защита и надежда. Сзади напирает людской поток, толкая к стенам, а потом наверх, туда, где между зубьев мелькают шлемы солдат, откуда летят камни и льётся кипящая вода. Порой мелькают огненные шары, вгрызаясь в строй штурмующих и оставляя после себя смердящие человечиной пропалены. Последняя ступенька. Боль в ошпаренной кипятком руке заставляет опустить и без того слишком тяжёлый импровизированный щит, в тот же миг что-то острое впивается в глазницу, взрывая легкие криком боли. Её хозяин бьет в ответ и достаёт врага. Держась за пробитый бок, он падает вниз. Картинки мелькают перед гаснущим взором. Вот они наверху, хозяин снимает ещё одного стражника, расчищая путь для своих. Грета жмётся у зубьев, камень кажется тёплым. Кровавая лужа постепенно пропитывает подол платья, собственная кровь капает на сорочку. Проносятся мимо люди с обезумевшими лицами. Крики и звон мечей. Азарт и жестокость. Битва – другой мир, она словно живой организм, соединяющий в себе сотни людей, сотни целей, сотни судеб. Но говорить об этом как о чём-то веселом не хотелось…

– Ничего особенного. Была война. И я действительно не знаю, почему меня выбрал Сэр Ульфрик, и почему королева Мизори сделала меня частью своей свиты, даже то, почему вы так добры со мной я не знаю.

– Ну, ты ведь военный. Ты командир. Разве не повод...

– Да какой я командир, одна рота! И то уполовиненная. Ни манер, ни опыта, – Хайниц подлила вина в блюдце, готовясь искупать очередной кусочек мяса.

– Это всё и есть причины, – Форест слегка приподнялся, бросил взгляд на своих соратников и убедившись в их поддержке продолжил. – Ты одна из немногих действительно достойных нашего уважения. Те, кто несмотря на несправедливость этого мира находят в себе силы пробиться наверх, те, кого выбирают несмотря на происхождение. Это то, что лежит в основе нашего государства. То, что мы хотим принести в Параракс. Ты сказала, что мы не похожи на других аристократов, что в нас нет надменности. Это не верно. Каждый из нас гордится чем-нибудь. Сэр Хьюберт своей боевой славой, я тем доверием, что мне было оказано, Леди Оливия своими родителями. Но есть что-то более важное, то, что объединяет всех нас – мы гордимся Клавендхольмом и его гражданами. Леди Грета, вы говорили, что в детстве вас продали, что вами владели, вас принудили убивать. Это есть то, с чем мы сражаемся. То, ради чего боролись и продолжим бороться. И вы здесь не случайно. Такова воля Нэму. Бог желает, чтобы ты присоединилась к нам. И не только бог, мы все с ним категорически солидарны.

Хайниц побледнела. Никогда к ней не обращались на равных такие значимые люди. Более того, ей предложили встать с ними на равных. Это было потрясающе. Первые секунды она не могла найти слов, чтобы выразить свои чувства. А потом нашла.

Предательство.

Очень подходящее слово.

– Простите, но я не могу принять ваше предложение.

– Но почему? – всплеснула руками Эмилия. Неужели из-за религии? Прошу, не переживай по этому поводу. Нашего бога как бы нет, но он как бы есть. Очень простой и удобный бог.

– Не из-за веры, – Грета отрицательно помотала головой. – Оливия, помнишь, ты рассказывала мне об аристократии? О браках и прочих заморочках. Ульф, он ведь мог послать меня в места далёкие, с моими шрамами и недостающим глазом. Но он этого не сделал. И я так не поступлю. Конечно, Мизори не такая умная, как вы, и добрых намерений в ней с недавних пор поубавилось, только я её не брошу. И это не подлежит обсуждению.

Форест хотел было открыть рот, но рука Леди Розаны опустилась на его плечо. Молодой человек нервно сжал губы, а вслед за этим улыбнулся.

– Спасибо тебе, Грета Хайниц. Это хорошие слова, – правитель Клавендхольма говорил открыто. Голос был таким же мягким и благожелательным, как и в момент, когда предлагал девушке союз. – Если всё же дойдет до войны, я буду спокоен за наших граждан. Большого зла ты им не причинишь. Можешь идти и передай моё рукопожатие своей Мизори.

– Ага, кстати, мои покои на восьмой веранде, рядом с прудом, – добавила Оливия. – Это на случай, если ты вдруг решишь попрактиковаться в танцах. Всегда готова быть твоим партнёром.

Услышав последнюю часть предложения, собравшаяся было прощаться Грета споткнулась и едва удержалась на ногах. Очень уж красноречивый взгляд глава гильдии Всего Остального прибавила в пояснения к своим словам. Кое-как раскланявшись, с чего-то отсалютовав и поблагодарив за радушный приём, девушка скорым шагом двинулась прочь от беседки. Мысли молодой Хайниц были полностью заняты произошедшим с ней. Она не разболтала ничего важного и узнала много нового. Возможно, даже больше, чем хотелось бы. И всё это нужно как можно скорее рассказать Мизори.