Славься, Темная Властительница!
Шрифт:
Густаво тогда промолчал, а Мизори заливисто расхохоталась. Интересно, знала ли она, что спасла ему жизнь? Что исполнила самую заветную его мечту? Что стала для него всем?
Он стоял у входа в замок, наблюдая как покачивая бёдрами удаляется его идеал. Идеал женщины, властительницы, героини. Её последние слова эхом отдавались в его душе.
«И всё-таки жаль, что ты такой тощий...»
Это был лучший, и вместе с тем худший день в жизни Густаво Ремильеро, знаменосца четвёртой роты лучников.
====== Непорядочный хаос ======
– Итого восемь ран. Кидай спасброски.
В темноте
– Пять ран пришлись на броню, итого у меня одна жизнь.
– Тогда я объявляю рукопашную, – большие белые зубы обхватили резную фигурку и передвинули на три клетки. Затем неизвестный взял кубики в рот и тоже бросил на стол. – Попал восемь раз, но не пробил броню.
Пришло время очередного хода. Вот уже полгода эти двое собирались в стойле, чтобы сыграть партию в настольную игру и поделиться своими мыслями.
– Меня на этой неделе опять оштрафовали, – раздражённо заявил второй голос, – это возмутительно! Не моя вина, что жалкие смертные не воспринимают драконью речь.
– Но и не их вина, – сказал первый голос. – Я давно хотел тебе предложить перейти на общеконтинентальный. Только представь, скольких друзей ты сможешь завести!
Собеседник промолчал.
– Мерль закончила работу над ещё одним своим изобретением, – продолжал первый, – мне до сих пор сложно поверить, что чертежи, столько лет собираемые малышкой, обретают жизнь и форму. Искренне рад за неё. Кажется, она наконец обрела своё место в мире.
Второй голос продолжал молчать.
– Мне нет до неё дела, – наконец ответила неизвестная, – не драконья это забота, интересоваться всякими смертными.
– Мерль не всякая, она эльфийка. Даже больше, возможно единственная в мире полугоблин-полуэльф.
– И что с того? Будь она хоть получайником-полуэльфом, мы не общаемся с простыми смертными. Вернее, не общаемся на их примитивном языке. Только величайшие из людей удостаивались подобной чести. Ну, или когда мы хотим кого-то съесть.
– Я не о том. Жизненный ритм Мерль отличен от эльфийского. Я хотел сказать, что свою зрелость и даже старость она прожила как гоблин. То есть, став эльфом физически, её мыслительные процессы сохранили часть быстроты маленького народа. Только представь, Белина, гоблинское восприятие действительности, помноженное на эльфийское долголетие. Если посчитать её относительный возраст, то получится, что она едва ли не самое древнее создание континента!
– Ты меня, кажется, не понимаешь, – королевский секретарь прошлась по доске, меряя расстояние между фигурами. – Меня совсем не интересует её возраст. В музее Астралора хранится чайник, из которого пил чай самый первый орочий вождь. С ним мне тоже прикажешь любезничать? Он ведь такой древний! – курица выдохнул струйку пламени. – Но он всего лишь чайник. Друг мой, Великий Змей может говорить на языке низших рас только с равными. С сильными, величественными, властными и гордыми как драконы. В твоей эльфийке нет ничего из перечисленного. Она похожа на маленькую потерявшуюся девочку, хнычущую над своей судьбой, вместо того, чтобы попытаться её изменить. Я не
– Не только свои, – на этот раз копыто двинуло вперёд разом три фигуры, – Мерль заботится обо мне, часто в ущерб своим желаниям. Однако, ты права, самопожертвование – это вовсе не по-драконьи. Кстати, как насчёт нашей королевы? В ней столько гордыни и силы, что на двух драконов хватит. И она довольно величественна, а уж командовать любит, овсом не корми. Правда, с мудростью проблемы. Но её точно больше, чем у чайника.
Глазки-бусинки белой птицы закрылись. Было видно, что она и сама не раз задумывалась на эту тему. Мизори могла стать ей подругой, элементалистка была интересной и в должной мере эгоистичной, стервозной, вредной, наглой, себялюбивой, слишком развязной и глупой, это да, но по молодости и драконы подобным страдают. У неё даже была пленница. А пленница – один из важнейших признаков Властелина Неба. Сама же Белина держала в клетке за троном полевую мышь.
– Она слишком молода, – после размышлений молвила курочка. – Может быть, когда она чуточку подрастёт... Кстати, – лапка снова ухватила кубики, – как насчёт тебя? Почему бы тебе с ней не подружиться? Торвальд будет держать язык за зубами, я уверена.
– Увы, это невозможно. В ней слишком много зла. Ты должна понимать.
– Ха! Так у тебя тоже есть свои правила?
– Это не правила, это часть моей природы. Нахождение рядом с тёмными существами или созерцание злых деяний вызывает у меня боль и гнев. А Торвальд… Ты и сама сказала про неё. Может боги и погибли, но тьма и свет некуда не делись из этого мира. Они по-прежнему составляют ткань бытия и по-прежнему находятся внутри нас. Я правда не знаю, что случилось с Мизори в прошлом и ни в чём её не виню, просто её прикосновения обжигают, а слова вызывают страх. Мне с ней не по пути. И я очень боюсь за Мерль. Эй, чего ты нахохлилась, госпожа Чёрный Дракон?
– Тёмные деяния, говоришь? Ха! Так вот как ты определяешь, когда я колдую на кубики?! – крохотные глазки пытливо смотрели на оппонента.
– Ох, прости, но кому-то просто не следовало жульничать.
– Я – дракон, а драконы должны быть коварны. Тем более, что твои пастафариане абсолютная читня.
– Ты ещё не видела пони Гуамоко, – серый зверь весело фыркнул. – Так что, продолжаем игру?
В темноте стойла блёкло светилась свеча, зажженная от драконьего огня. Никто из стражей не видел света, огражденного от внешнего мира иллюзией. Партия продолжалась. Они не скоро заснут в эту ночь. Однако, не спали сегодня не только они.
Чей-то протяжный стон ворвался в дремлющее сознание. Через несколько минут стон повторился. Жозефина попыталась сфокусироваться на звуке, но слух отчего-то отказывался ей подчиняться. Веки тоже не слушались, а по венам словно расплавленное серебро пустили. Серебро? То, что с ней происходило, действительно похоже на действие этого сильнейшего средства против оборотней. Если б она смогла открыть глаза и посмотреть на себя в зеркало, то явно обнаружила бы на коже противную красную сыпь, а ещё герпес. Насморк и так прекрасно чувствовался. Снова стон. На этот раз он прервался двумя спорящими голосами.