Славься, Темная Властительница!

ivan_kun

– Дерик в последнее время совсем распустился, спасу от него нет. Гоняет нас, будто завтра война, – Шульц пригубил остатки эля.

– Я могу его понять. Всю жизнь прослужил в лёгкой кавалерии и теперь, видимо, пытается добиться от лучников той же подвижности, – Густаво мечтательно зажмурился. – Я уже вижу наш отряд, бегущий к воротам крепости, ветер в волосах, решётка поднята, мы врываемся...

– Решётка опускается, ты кусаешь локти, молотя по воротам, а Дерик казнит каждого десятого, – паренёк усмехнулся, наблюдая как киснет лик компаньона. Для юного Хайница не было ничего приятней, чем пройтись по больным местам этого идиота, бросившего перспективную профессию

сапожника ради призрачной воинской славы. Шульц, в общем, ничего не имел против славы как таковой, но являясь потомственным военным знал, что обычно она бывает посмертной.

– Ребята, может хватит ныть, – укоризненно посмотрела на подчинённых голубоглазый сержант. – Всё у вас не как у людей. Нет чтоб побить кому-нибудь морды, как это делают прочие солдаты, или, на худой конец, о юбках посудачить.

– Об этом разве только с тобой, – язвительно заметил парнишка. – У нашего общего знакомого только одна юбка на уме, да и та юбок не носит. Чего молчишь? – локоть уткнулся в плечо сослуживца. – Будет нам сегодня речь на тему «как я люблю королеву»?

Лея вздохнула, откидываясь на скамейку. В её отряде было ещё семь человек, с которыми можно было бы пообщаться. Только беда в том, что молоденького сержанта они любили даже меньше, чем формально равные ей младшие офицеры. Слишком молода, слишком долго ходила в любимицах у бывшего ротного. Хотя, к чести офицеров, которые происходили из Хайницев, стоит отметить, что как на отбросы они смотрели на всех, кто не относился к их фамилии. Свенсен вообще с трудом давалось общение с городскими. Порой девушка мечтала о настоящей подруге: простоватой девушке, которая тоже пришла бы с запада, из лесной чащи, с которой можно было бы поговорить о шкурах, а не о платьях, об охоте на зверей, а не на мужчин. Да только где достать такую?

– Я того, извиняюсь конечно, но дозволят ли мне благородные воины сесть рядом? – Лея подняла голову. На неё смотрели выразительные жёлтые глаза совершенно незнакомой женщины. Полные губы сложены в робкую улыбку, широкий нос, густые брови и длинные каштановые волосы.

– Садись конечно, милая сударыня, – ответил за сержанта Шульц, – только платить сама за себя будешь. На солдатское жалование особо не разгуляешься.

– О, конечно, почтенные сэры, – тороплива закивала головой женщина, – у меня ещё осталось немного денег. Если вы позволите, я даже могу угостить вас.

– Даже так?! – в голубых глазах паренька вспыхнули радостные искорки, и он разом осушил остатки эля. – Тогда милости просим. Меня зовут Шульц, эта каланча – Густаво, а справа наш милый командир Лея. Итак, нет ли у тебя папироски? В смысле, как твоё имя?

– Жанна, – женщина поклонилась. – Спасибо, что дозволили разделить с вами... – глаза прошлись по пустому столу, – эту чудесную миску, – закончила она.

– Да, немного неудобно получилось, – вздохнул Ремильеро. – Жалование у нас действительно оставляет желать лучшего. Зато, в отличие от других стран, нас вооружают, одевают и кормят за счёт казны. Смотри, какая красота, – с этими словами мужчина положил на стоил короткий меч. Любой мало-мальски разбирающийся в оружии человек сказал бы, что клинок выглядит очень качественным. – Интендант выдал мне самый первый из свежевыкованных, – хвастливо добавил знаменосец четвёртой роты.

Шуйц снова хихикнул: интендант недолюбливал сего патлатого воителя, и любой знает, что первые экземпляры обычно брак. Ну, почти любой.

– Здорово! – Жанна всплеснула руками. – Значит и мне такой дадут? Просто так? Или они уже закончились?

– Закончились? Что ты?! – сержант улыбнулась, впервые в жизни она чувствовала себя не

самой глупой в компании. – Тысяча мечей! Только представь! А ещё луки, арбалеты, доспехи. Ума не приложу, как нашей королеве удалось добыть столько оружия.

– А жильё?

– И жилье тоже. Казармы в замке весьма не плохи, – не без гордости заявила Свенсен. – Недавно очистили ещё восемь комнат, скоро будем разгружать кровати. Но хватит об этом. Лучше расскажи откуда ты, Жанна.

– Я пришла из Элийских земель. Нет, вовсе не беглая я. Мы были егерями в баронском лесу, я и мой муж. Выслеживали добычу для графских охот, но полгода назад случилось несчастье: в лес забрела стая варгов. Они нападали на людей, и барон решил положить конец бесчинствам тварей, однако он не знал, что их вожак обладал разумом. Твари съели людей барона и моего мужа. Мне чудом удалось спастись, да только семья барона вряд ли мне простит столь редкую удачу. Мне нужен кров и работа. В поле работать я не умею, ремесла не знаю, а для работы в других местах, увы, старовата. Возможно, в армии примут белую вдову. Уверяю, хоть мне уже и не двадцать, я достаточно крепкая и ученью всегда открыта.

Троица сразу же принялась утешать страдалицу, уверяя, что в войсках их славного города всем найдётся место. Что ей будут рады.

– Особенно Густаво, – подчеркнул Шульц и Лея вспыхнула, заметив, что почтенный знаменосец-королевофил во всю пялится на ноги гостьи, которые короткая летняя юбка оставляла практически полностью открытыми.

– Рядовой Ремильеро, что вы себе позволяете?! – воскликнула сержант.

– Сударыня, простите, я не знала, что вы и господин Густаво... – промямлила Жанна.

– Нет, вовсе нет, – замотала головой Свенсен. – Совсем ничего. Просто пялиться на будущую сестру по оружию... Контракт запрещает такого рода отношения. По крайней мере самый первый трёхлетний контракт. Если ты и правда решишь присоединится к армии, придётся следовать этому и ещё куче других правил.

– Как всё сложно. Когда нам попадались элийские солдаты, они вовсе не придерживались никаких правил. Наоборот, старались как можно чаще их нарушать.

Шуйц было открыл рот, готовя очередную порцию колкостей на тему «правила для идиотов, готовых им следовать», но ему предусмотрительно заткнули рот яблоком.

На город опустилась ночь, и влажная прохлада города проникала внутрь трактира сквозь приоткрытые окна, смешиваясь с пропитанным элем и потом воздухом. В зале зажгли свечи, принесли большую бочку, на которой грациозно, как ей казалось, отплясывала одна из посетительниц, трое солдат беседовали с новой подругой. Она рассказывала о лесах и полях, поделённых между рыцарями и баронами, о том, как непросто жить под верховенством благородных аристократов, об охотах, что устраивал покойный хозяин, о том, как однажды она видела саму герцогиню. А впрочем, герцогиню сложно было не увидеть. Многие шутили, что почтенную Хильгу Ольхредбах, как памятник хорошему аппетиту, можно увидеть из любой точки графства.

Хлопнула дверь, и посетители на мгновение заперли. В проёме показался изрядной упитанности здоровяк. Небритое красное лицо с бородой, покрытой пивной пеной, являлось таким же атрибутом статуса мессира Гюнтера Хайница, как расшитый кабацкими кружками, рыбами и бочками камзол. В полной тишине проследовал он к барной стойке и, ухватив первую попавшуюся кружку, единым глотком осушил её содержимое.

Но никто не обратил внимания... Взгляды были прикованы к спутнице мессира: прекрасная дева шла за толстяком с таким достоинством и грацией, что можно было подумать, будто он глава государства, а не министр по делам кабаков и борделей.