Следующий в очереди
Шрифт:
Майлс задумчиво кивает, явно не удовлетворенный таким ответом.
— Слушай, я не очень много знаю о твоих семейных делах, да мне и не нужно, ведь лучшие друзья — это лучшие друзья без каких-либо условий. Но я знаю, что эта шиномонтажная мастерская начиналась с твоего отца, и, может, тебе немного странно сидеть сейчас в его кресле.
— Это кресло принадлежало Терри, — поправляю, сжимая вспотевшие ладони в кулаки.
— Ты знаешь, что я имею в виду. — Майлс подвигается на край стула, опираясь руками о стол. — Послушай, Сэм, мы с тобой близки, но я чувствую между нами стену. Так
— Потому что у меня нет драм с бывшими, — утверждаю, чувствуя, что чем больше этот разговор становится проникновеннее, напряжение в мышцах усиливается.
— Я знаю, но твоя драма иного рода. И не делай вид, что не понимаешь. Я в курсе, что ты планируешь помочь своей маме через два года выйти на пенсию и постоянно помогаешь сестрам. Теперь ты возглавляешь «Магазин шин». Это большая ответственность, Сэм. И я понимаю, делиться друг с другом — не то, чем занимаются парни, но я надеюсь, ты знаешь, что я всегда рядом. Я с тобой, чувак, что бы ни случилось.
От слов Майлса впадаю в ступор. Его голубые глаза широко распахнуты, будто одним многозначительным взглядом он пытается выразить свою любовь ко мне. Это больно. Все им сказанное причиняет боль, потому что я этого не заслуживаю. Не после всего того дерьма, что я натворил с его сестрой за его спиной. Я не жалею о том, что мы сделали, но жалею, что солгал ему об этом. Может, между нами и стена, но Майлс по-прежнему мой лучший друг. Я тоже с ним, что бы ни случилось.
— Спасибо, приятель. Я тоже с тобой, что бы ни случилось.
Он кивает и протягивает руку, стукаясь со мной кулаком.
— В принципе, это твоя версия «я люблю тебя», так что я ее принимаю. — Он встает, чтобы выйти за дверь и вернуться к работе, но я останавливаю его до того, как он выходит.
— Майлс, у тебя найдется время выпить со мной завтра вечером? На самом деле есть кое-что, о чем я хочу с тобой поговорить.
Глаза Майлса загораются, как у ребенка в рождественское утро.
— Безусловно. Мы все устроим.
— Звучит неплохо, мужик, — отвечаю я его удаляющейся фигуре, думая про себя: «Надеюсь, после всего, что я тебе расскажу, ты по-прежнему будешь со мной, что бы ни случилось».
Достав телефон, пишу Мэгги.
Я: Нужно поговорить.
Спарки: Хорошо…
Я: Не могла бы ты встретиться со мной у Марва за ланчем около полудня?
Спарки: Конечно, до скорого.
Я в той же кабинке, где мы сидели с Мэгги, и со скользкими от пота ладонями смотрю в окно, ожидая, когда подъедет ее машина. Когда это, наконец, происходит, клянусь, мое сердце начинает бешено колотиться от вида того, как она, в длинном красном шерстяном пальто, ботиночках на платформе и узких джинсах, входит в магазин приманки. Темные волосы распущены по спине, и я с изумлением смотрю на нее, потому что несколько
Заметив меня в углу, она нежно улыбается и направляется ко мне. Скользнув в кабинку, она облизывает губы и оглядывает играющих в карты стариков.
— Может, мне следовало захватить колоду, — говорит она, нервно поглядывая на меня.
Глядя на нее, медленно моргаю.
— Боюсь, я не в настроении для игр.
Она кивает и тяжело выдыхает.
— Прости, Сэм. Я о стольком сожалею.
— О чем, например? — спрашиваю, закатывая рукава, готовясь к тому, что сейчас услышу.
— За то, что заставила тебя лгать брату. За то, что превратила нашу дружбу в ситуацию друзей по траху…
— Друзей по траху? — перебиваю, грудь сжимается от этого грубого ярлыка. — Так вот за кого ты нас принимаешь?
Она вздрагивает.
— Я так думала. Не знаю. А как бы ты нас назвал?
— Не так, — отвечаю, отводя от нее взгляд, на челюсти от разочарования дергается мускул. Как я о нас думаю? Определенно не просто как о друзьях по траху, это уж точно.
— Так в чем дело, Сэм? О чем ты хотел поговорить?
Снова взглянув на нее, изучаю ее лицо так же, как в первый раз, когда мы здесь сидели. С того дня она изменилась. У нее все те же ясные глаза и темные волосы, но сейчас в ее лице появилось нечто большее, чем при первой нашей встрече, — возможно, внутренняя сила, которой ей так не хватало.
Я тяжело выдыхаю.
— Я хочу во всем признаться Майлсу.
Глаза Мэгги широко распахиваются.
— Ты что, спятил? Он тебя убьет!
Мотаю головой из стороны в сторону.
— Мне все равно. Я больше не могу так с ним поступать.
Она делает глубокий вдох, ее щеки раздуваются. Очевидно, такого она от меня сегодня не ожидала. Подвинувшись вперед, она задумчиво прикусывает губу.
— Понимаю, мы зашли слишком далеко, но это не значит, что Майлс должен обо всем узнать.
От ее ответа сглатываю образовавшийся в горле комок.
— Он должен узнать.
Она быстро моргает.
— Но если рассказать ему о нас, он подумает, что я изменила Стерлингу.
— Ты не изменяла Стерлингу, потому что ты не с ним, и твой брат заслуживает знать и об этом.
Ее лицо бледнеет.
— То есть, хочешь сказать, что собираешься рассказать ему… всё?
— Да.
— Зачем, Сэм? С чего вдруг тебе понадобилось откровенничать о вещах, которые его не касаются?
— Потому что он мой лучший друг и твой брат, Мэгги. Мы оба ему небезразличны, и тот фантастический мир, в котором ты живешь, где думаешь, что он возненавидит Стерлинга за то, что тот тебя бросил, просто... фантазия. — Я опускаю руки на стол, сердце в груди отчаянно колотится. — У твоей сказки все равно не будет счастливого конца. Она запятнана.
— Ты этого не знаешь, — бормочет Мэгги, ее глаза широко распахнуты, взгляд непокорный, а лицо пылает от гнева. — И, кроме того, я не принимаю от тебя советов в плане отношений. Тебе тридцать один, и ты никогда не влюблялся, не говоря уже о моногамии в отношениях. То, что твое сердце не открыто для любви, не означает, что ты должен разрушить мой шанс.