Слезы Вселенной
Шрифт:
– Это… так это… как его… – растерялся Чаплинский. – Знаю, конечно… Вот… вот на языке вертится… Но там же с обратной стороны написано.
Вероника попросила Левченко посмотреть, и тот крикнул:
– Николай Заболоцкий!
– Ой! – обрадовался литературовед. – Я только что и сам вспомнил. Мы же с ним один вуз оканчивали. Педагогический. Только он в начале двадцатых, а я в восьмидесятых. А он вам что, не нравится? Может, снять тогда?
– Пусть висит, – махнула рукой Вероника и посмотрела на Чаплинского: – Сколько я вам должна за портреты?
– Да ладно, – скромно улыбнулся литературовед, – чего уж там. Считайте, что это мой подарок вам. Я их,
– Давайте я вам все-таки заплачу за ваш бескорыстный подвиг, – предложила Вероника. – Всего десять портретов. За каждый десять тысяч рублей. Такая цена вас устроит?
– Путь будет так, – согласился Алексей Алексеевич.
Вероника решила перевести деньги через мобильный банк, а Чаплинский в это время ей говорил:
– Те поэты, которые у вас будут выступать, когда-нибудь тоже будут висеть на стенах. Это очень востребованные поэты: и Кислевич, и особенно Варвара Колпакова… Что же касается Игоря Лапникова, то он на любителя, потому что творит в классической манере, не особо популярной сейчас: у него каждая строчка зарифмована. Я знаю его давно… Сейчас ведь интерес к поэзии упал. Поэтам приходится выпускать книги за свой счет. А потом еще заниматься реализацией тиража. Поэт Лапников – слабовидящий, можно сказать, он не видит вовсе, и ему труднее других. Поэтому я ему подкидываю время от времени халтурку. Он редактирует книги… В том числе и для вашего мужа. И делает это, очевидно, хорошо, потому что нареканий и рекламаций от Евгения Аркадьевича за двадцать с лишним лет нашего сотрудничества не поступало…
В кармане литературоведа пикнул мобильный. Алексей Алексеевич достал аппарат.
– О, пришли сто тысяч, – объявил он, – спасибо вам. Но у меня там еще портреты прозаиков остались. Толстой. Достоевский, Чехов… Если понадобятся, то обращайтесь. Я сразу их подвезу.
Вероника кивнула, и Чаплинский вздохнул понимающе.
– Муж по-прежнему возражает против вечера? – шепнул он, покосившись на Николая Левченко, который продолжал развешивать портреты.
– Вечер состоится в любом случае, – успокоила его хозяйка будущего салона.
Сорин лукавил, как обычно, возражая против проведения литературного вечера даже в специально оборудованном помещении. На самом деле он хотел, чтобы праздник состоялся, и как можно быстрее, чтобы можно было познакомиться с новым вице-губернатором. Евгений Аркадьевич и сам пытался выйти на него, но как-то не получалось, несмотря на все прилагаемые усилия. Неожиданно выручила Вероника, которая, как выяснилось, с женой вице-губернатора Ириной Ивановной посещала один и тот же парикмахерский салон. Вице-губернаторша оказалась вполне очаровательной женщиной, и подружиться с ней оказалось совсем
Узнав о предстоящем вечере, Ирина Ивановна очень обрадовалась и сказала, что она без ума от поэзии и особенно ей нравится современная поэтесса Варвара Колпакова.
– Ее стихи мне так на душу ложатся, как будто они с меня писаны, – призналась она. – Особенно мне нравится это. – И она продекламировала, немного понизив голос, чтобы звучало как можно чувственней:
И снова заплутало утро, И снова мы вспотели оба. Кровать скрипит… Скрипит, как будто Живой мертвец встает из гроба [23] .23
Игорь Рыбинский.
– Действительно, – оценила Вероника.
– Ну вы меня поняли! – обрадовалась Марфина. – А может, все-таки перейдем на «ты». Раз мы обе так любим поэзию.
Вероника согласилась, и они расцеловались.
– Я, когда впервые услышала это стихотворение, чуть сознание не потеряла от его достоверности, – призналась вице-губернаторша. – Ведь это точно про меня. Нас после первого курса направили на практику в деревню: я же сельскохозяйственный оканчивала… – Ирина Ивановна вздохнула.
– Вы агроном, – догадалась Сорина. – Очень нужная профессия, особенно в наше время.
– Я еще нужнее, – ответила жена вице-губернатора, – я экономист сельскохозяйственного производства… Так вот о чем это я? Ах да… И вот там, в деревне, был один парень… Вы… то есть ты представить себе не можешь, какой он был красавец: высокий, руки большие, сильные… А главное – он был кудрявый… Нос, правда, длинноват, но это ведь признак достоинства мужчины. Но главное – мне все девчонки с курса завидовали: всем достались какие-то низкорослые пьяницы, которые заставляли их пить самогон… Девчонки давились, но пили, потому что с такими плюгавенькими без самогона никак. И носы у них были маленькие… А еще…
– Вы сказали, что любите Варвару Колпакову, – вернула разговор в нужное русло Вероника, – так она тоже приглашена.
Ирина Ивановна открыла рот и замерла. А потом прошептала:
– Тогда я точно приду… Я ведь даже не мечтала ее вживую увидеть.
– А еще будет поэт-минималист Вадим Кислевич – тоже очень популярный.
– Я слышала, конечно, конечно, но вот стихи его запамятовала.
– Он минималист, – напомнила Вероника, – и потому у него стихи очень короткие. Вот, например: «Пукать вслух нельзя, а только про себя».
– Ха-ха-ха, – рассмеялась вице-губернаторша. – Грубовато, конечно, но очень меткое наблюдение.
– А третьим будет выступать поэт Игорь Лапников.
– Я про такого не слышала даже.
– Я тоже, – кивнула Вероника, – но я погуглила и нарыла на него много чего. Во-первых, он в возрасте…
– Это плохо, – вздохнула Марфина.
– Во-вторых, он со странностями.
– Он на людей бросается? – испугалась жена вице-губернатора.
– Нет, он хотел вовсе отказался от гонорара. Говорил, что если надо выступить перед хорошими людьми, то денег не нужно. Потом ему литературовед Чаплинский соврал, что не все там будут хорошие, и тогда он согласился получить свой гонорар.