Слишком большие, чтобы рухнуть. Инсайдерская история о том, как Уолл-стрит и Вашингтон боролись, чтобы спасти финансовую систему от кризиса и от самих себя

Соркин Эндрю Росс

Гайтнер скоро собрался уходить «Я оставлю вас с Дэном, – указал он на Джестера, который был глазами и ушами Хэнка Полсона. – Я жду отчет о состоянии дел после того, как вы придумаете план». И добавил: «Хочу, чтобы вы меня поняли. Не думайте, что можете использовать баланс Федрезерва».

Совещание снова распалось на отдельные разговоры, пока Браунштейн не восстановил какое-то подобие порядка, рассказав о финансовом положении AIG и его стремительном ухудшении в выходные. Компания попала под давление не только из-за предстоящего понижения рейтингов, но и из-за того, что ее контрагенты

постоянно просили увеличить залоги. Браунштейн намекал на Goldman Sachs, который весь уик-энд, как и вообще весь год, боролся за то, чтобы залог AIG был больше. Бланкфейн отреагировал немедленно.

«Так когда эти деньги будут выплачены?» – спросил он, обращаясь якобы ко всем, хотя некоторым показалось, что он имел в виду себя. Кто-то записал для себя: «GS – 600 млн долларов», что примерно равнялось сумме, которую, по его мнению, хотел получить Goldman. И пусть Goldman, возможно, был застрахован от банкротства AIG, банкир по-прежнему хотел сумму залога, которую считал соответствующей, чтобы продолжить торговлю с фирмой. Скалли из Morgan Stanley прервал выступавшего: «Можно как-то придержать Moody's, чтобы мы смогли перевести дух?»

В этот момент Джимми Ли попытался взять встречу под контроль, убедившись, что они ни до чего не договорятся, если не начнут обсуждать общую проблему. AIG оставалось жить сорок восемь часов, если банкиры, сидящие в этом зале, не пошевелятся.

Ли уже начал писать список вопросов, на которые ему надо получить ответы:

– прогноз движения денежных средств;

– оценка бизнеса ценных бумаг;

– список условий;

– участники;

– юридические вопросы.

На полях он нацарапал несколько вопросов о размере дефицита – «50? 60? 70 млрд?», а затем подготовил небольшой перечень условий для кредита такого масштаба. «Срок погашения – 1-2 года; обеспечение – все; рассматривать – комиссии, спрэды, ордера».

Учитывая размер кредита, который потребуется AIG, комиссии были бы невероятны. Он мог запросить до 500 базисных пунктов, или 5 %, всей суммы для принятия такого уровня риска. За 50 млрд долларов кредита, которые дадут в целом 2,5 млрд комиссионного дохода.

Ли даже начал составлять список банков, с которыми стоило бы связаться, чтобы организовать кредитную линию, и практически все из них имели фактическую задолженность AIG и потому тоже были уязвимы: JPM, GS, Citi, BofA, Barclays, Deutsche, BNP, UBS, ING, HSBC, Santander. Он мог бы назвать еще, но остановился на одиннадцати.

– Ладно, ладно, – сказал Ли и огласил свой список.

– Мне это нравится. Звучит отлично, – оценил Винкельрид.

Они решили начать работу с раунда комплексной юридической проверки, разбив дело на несколько категорий и поделив между собой.

Бланкфейн воспользовался паузой в обсуждении и вышел. Он не хотел принимать в этом участие без Даймона.

Они покинули Федрезерв и двинулись к AIG, чтобы поработать

с цифрами, и мозг Ли уже начал считать. «Кто купит это дерьмо?» – громко произнес он, ни к кому не обращаясь.

* * *

В тот же день в 13:30 Полсон поднялся на трибуну в зале для брифингов Белого дома. «Добрый день. Надеюсь, вы все провели приятный уик-энд, – начал он, и в зале послышались смешки. – Как вы знаете, прямо сейчас мы переживаем сложный период наших финансовых рынков, поскольку имеем дело с последствиями прошлых излишеств».

Он только что вернулся в Вашингтон, заскочил в казначейство, а затем напротив, в Белый дом, чтобы ответить на вопросы журналистов. Джим Уилкинсон проинструктировал его во время полета. «Мы должны сказать, что провели черту», – говорил ему Уилкинсон, предупреждая, чтобы тот готовился к вопросам, почему Lehman позволили обанкротиться, а Bear Stearns спасли. Уилкинсон представил это как возможность обсудить моральный риск и прояснить, что правительство США «не занимается спасением частных компаний».

Сам Полсон сомневался, что настало время для демонстрации самоуверенности, но он смертельно устал и не мог удержаться от мыслей об AIG.

Он закончил выступление, и первый вопрос был легким: «Можете ли вы рассказать о том, какую роль должны играть федеральные органы в будущем? Возможно ли, что мы увидим больше федерального участия в спасениях, как было с Fannie, Freddie и Bear Stearns?»

– Ну, роль федеральных органов, несомненно, крайне важна, потому что, как вы уже слышали, нет ничего важнее стабильности наших рынков капитала, – сказал Полсон после секундного молчания. – Поэтому, думаю, необходимо, чтобы регулирующие органы были бдительны.

– То есть «никогда больше»? – спросил репортер.

– Не надо толковать как «никогда больше», – ответил Полсон и откашлялся. – Истолкуйте как… думаю, для нас важно поддерживать стабильность и упорядоченность нашей финансовой системы. Моральные угрозы я принимаю всерьез.

– Почему вы согласились поддержать спасение Bear Stearns, но не Lehman? – прозвучал наконец ожидаемый вопрос.

– Мартовское положение и ситуация вокруг Bear Stearns очень, очень отличались от того, что мы наблюдали в сентябре, – ответил Полсон, собравшись с мыслями. – И я никогда не считал, что целесообразно пускать деньги налогоплательщиков на… решение ситуации с Lehman Brothers.

Этот ответ будет преследовать его. Так что он аккуратно подбирал слова. Технически он ответил правду, но он знал, что, если бы Bank of America или Barclays решили купить Lehman, он смог бы использовать деньги налогоплательщиков для поддержания сделки. Но он не собирался говорить об этом сейчас.

Вопросы посыпались один за другим, и Полсон разволновался. «Почему Федрезерв выделяет AIG промежуточную ссуду?» – спросил один журналист.