Слишком поздно
Шрифт:
С улицы доносится хохот. Я подхожу к окну и выглядываю во двор: Далтон жарит на гриле мясо для бургеров. Вокруг еще несколько парней: кто развалился в шезлонге, кто стоит. Всего человек двадцать. В последние пару дней заметно похолодало, но некоторые залезли в воду. Видимо, Эйса включил подогрев.
Значит, гулянка предстоит крупная.
Твою мать.
В дверь стучат, зовут: «Слоун!» – и я резко оборачиваюсь.
Бегу к двери и открываю, впустив Эйсу. А он, даже не взглянув на меня, улыбается.
–
Забавно. То, что для него увещевание, мне кажется оскорблением.
– Привет… будущий муж.
Он обнимает меня одной рукой и целует в шею.
– Надеюсь, прошлой ночью ты отоспалась, потому что сегодня сна тебе не видать. – Его губы скользят вверх и останавливаются в уголке рта. – Тебе как, колечко сейчас подарить или потом?
Не говорить же, что я уже видела подарок, это лишнее доказательство того, как плохо Эйса меня знает. Я обещаю надеть колечко сейчас, ведь иначе мне устроят сцену.
Эйса берет с комода футляр, протягивает мне… и тут же отбирает.
– Стой. Надо все по уму сделать.
Он опускается на колено и протягивает мне кольцо, приподняв крышку коробочки.
– Окажешь мне честь, став миссис Эйса Джексон?
Серьезно? Да это худшее предложение руки и сердца в истории. Если не считать того, которое он сделал ночью, едва не придушив меня.
– Я ведь уже согласилась, глупенький, – говорю.
Эйса широко улыбается и надевает мне кольцо. Я любуюсь им на свет. Даже не знала, что худший кошмар в аду так блестит.
Эйса поднимается и проходит к шкафу. Снимает с себя синюю рубашку и подбирает другую.
– Сегодня нам надо прикинуться в масть, – говорит. – Черное. – Он берет себе рубашку, а мне кидает короткое платье, и я еле сдерживаю стон: сама такое я бы никогда не выбрала, мне его купил Эйса. – Я вздохну с облегчением, когда переселимся в другой дом, где у каждого будет свой гардероб.
Я комкаю платье в кулаках.
– Другой дом?
Эйса смеется:
– Ты же не думаешь, что я женюсь на тебе и стану дальше держать тут?
– Держать меня?
Он натягивает рубашку через голову и со смехом застегивается.
– Мы сегодня обедали с Картером, – буднично сообщает Эйса, присев на кровать.
Что-о?! Обедали? Картер на занятии распалил меня, а сам потом погнал обедать с Эйсой?
Присаживаюсь по другую сторону кровати и как можно равнодушнее говорю:
– Правда, что ли?
Эйса натягивает носки.
– Парень не дурак, мне даже нравится. Может, сделаю его шафером.
Он что, уже церемонию планирует?
Эйса надевает туфли, потом встает перед зеркалом. Приглаживает рукой волосы.
– Не думала еще, кого подружками позовешь? Хотя у тебя и подружек-то нет, да?
Твоими стараниями, Эйса.
– Ты ведь мне только с утра предложение сделал, – говорю. – А у меня весь
– Позови Джесс.
Я киваю, а про себя думаю: вот насмешил! Джесс меня ненавидит. Кто бы знал почему. Последние полгода она не разговаривает со мной, видеть не хочет, что бы я ни делала, как ни пыталась до нее достучаться.
– Точно, – говорю. – Позову.
Эйса открывает дверь спальни и указывает на платье, которое я по-прежнему комкаю в руках:
– Прими душ и приготовься. Ты должна быть топчик, когда я сделаю важное объявление.
Дверь за ним закрывается, и я опускаю взгляд на платье, на кольцо.
Яма, которую я себе рою, становится глубже. Если не придумаю, как выбраться, Эйса зальет ее бетоном вместе со мной.
Прежде мне случалось слегка завивать локоны, но Эйса неизменно велел снова их выпрямить. Первый раз – когда мы только начали встречаться и он знакомил меня с Джоном и Джесс. Второй – на нашу первую годовщину, когда мы пошли в ресторан. Столик я заказала сама, а про дату так вообще пришлось напоминать трижды.
Эйса говорит, что мне лучше ходить с прямыми волосами. Мол, у его матери волосы были вьющиеся. Собственно, о его матери я лишь это и знаю. О других близких – совсем ничего. Их вроде бы не осталось.
И все же… вот она я, стою перед зеркалом с плойкой. Просто потому, что порой замечаю, как смотрит на мои волосы Картер, когда я успеваю завиться. Он словно бы хочет коснуться их, погладить и привлечь меня к себе. И пусть сегодня вечером мы будем с ним в разных концах комнаты, а он на меня и не взглянет, я завиваюсь. Ради него.
Не для своего жениха.
Орет музыка, в доме толпа народу, а я полтора часа провела в ванной, прихорашиваясь. Причем только час я смотрела на себя в зеркало, недоумевая, как, черт возьми, я до этого докатилась. Пора бы перестать терзаться из-за неудачных решений и начать принимать верные.
В воскресенье встреча с братишкой. Теперь, когда за него не платит государство, мне больше не надо из года в год заполнять бумаги для соцработника. Впрочем, я увижусь с ней в это же воскресенье. Выясню, как вернуть пособие, но чтобы Эйса ничего не узнал.
В дверь колотят, и я убираю в сторону плойку, выключаю ее. На пороге стоит Эйса. Впившись пальцами в дверной косяк, он оглядывает меня с головы до пят.
– Ебаться в рот!.. – говорит, входя в ванную. Одной рукой он обнимает меня за талию, другой задирает на мне подол платья. – Я сперва хотел подождать, пока в постельку не ляжем, но, походу, не выдержу.
От него разит вискарем. На часах еще девяти нет, а он уже лыка не вяжет.
Я толкаю его в грудь.
– Придется подождать. Я только-только закончила. Потерпи хотя бы пару часиков.