Слишком поздно
Шрифт:
Вот теперь она глядит мне прямо в глаза и поджимает губы. Мне нравится. Мне очень это нравится. Слоун что-то переживает, причем сейчас ее мысли совсем не о Люке.
– Я тебя люблю, – одними губами говорю ей.
Слоун смотрит на мой рот, и я улыбаюсь. Но тут этот гондон штопаный, эта ебанина тупая и сраная пидарасина встает и направляется к ней в дальнюю часть зала. Пройдя по проходу, опускается на стул рядом. Обнимает, блядь, мою невесту, и она утыкается лицом ему в плечо, как будто с облегчением. Я заглядываю ему в глаза – этому козлу ебаному,
Так и убил бы. Я даже перебираю в голове способы.
Выхватить у конвойного пистолет и пристрелить его.
Подбежать к нему и шею на хуй свернуть.
Взять ручку, которой я только что написал Полу записку, и вогнать ему в сонную артерию.
Но я сижу смирно. Сдерживаюсь, потому что знаю: слушание пройдет в мою пользу и я выйду под залог до следующего заседания.
Убить Люка можно и потом.
Надо спланировать все куда тщательней и не дергаться на глазах у судьи.
Отворачиваюсь. Взгляда Люка я не испугался, просто хочу убедить судью, что он поступит верно, отклонив ходатайство о возбуждении дела.
Я стараюсь слушать, когда судья отвечает адвокату. Улыбаюсь, когда он смотрит на меня. И все же кровь в жилах кипит – от мысли, что Люк позади меня рядом со Слоун тискает ее. Охренеть – она проводит ночи с ним, а мне приходится ублажать себя вручную! Он наверняка уже совал в нее член, пальцы, язык. Отлизывал ей и брал то, что принадлежит мне. Что должно принадлежать мне одному.
Когда судья ударяет молоточком, пульс у меня зашкаливает.
– Заседание суда откладывается.
Я медленно вдыхаю носом и, посмотрев на Пола, выдыхаю. Спрашиваю:
– Сука, че?!
Пол взглядом велит мне не повышать голос, а я, услышав плач Слоун, оборачиваюсь: Люк помогает ей встать. Она ревет, цепляется за него, всхлипывает.
Слоун расстроена, и это нехорошо, ведь расстроилась она из-за меня.
– Что, суд будет? – спрашиваю у Пола. – Ты же, блядь, обещал, что до суда не дойдет!
Пол трясет тощей маленькой головенкой.
– Судья решил, что суда не будет, – отвечает он. – Твое заявление о самозащите поддержано. На время придется вернуться в камеру, до тех пор пока я не внесу за тебя залог по другим обвинениям. Это займет часов пять, а потом я сразу за тобой приеду.
Я снова перевожу взгляд на Слоун: Люк помогает ей покинуть зал. Чего она плачет-то? Обвинения отклонены, с фига ли она разревелась?
– Как думаешь, сколько должно пройти времени, прежде чем человек, которому запудрили мозги, придет в себя?
– О чем ты, Эйса? – уставившись на меня, спрашивает Пол.
– Ну, типа сколько надо ходить к психотерапевту, чтобы избавиться от внушения? Недели? Месяцы? Больше года?
Пол еще некоторое время пристально смотрит на меня, потом качает головой.
– Скоро увидимся.
Он встает, и я тоже. Те же четверо конвойных уводят меня из зала.
Наверное, мне полагается кипятком ссать от радости, если
Это многое говорит о нашей судебной системе. Я хладнокровно стрелял в человека, а теперь выхожу на свободу, просто слепив горбатого и прикинувшись дурачком.
Обожаю США!
С другой стороны, обидно. Я придумал хитроумную схему, однако признания не получил: пришлось отрицать все связи с липовым рейдом, а это здорово ударило по самолюбию. Я, сука, горжусь тем спектаклем, и мне охота кричать на весь мир, хвастаться, как я все провернул.
Я уж молчу про ахинею с шизой. Всего-то залез в одежде под душ, пару лишних раз проверил замок на двери, и все. А люди решили, что я кукухой поехал. Впрочем, и хорошо. Я же себя знаю: если бы подозрения оправдались, если бы выяснилось, что Слоун реально трахается с кем-то еще, я бы слетел с катушек и убил бы оленя. И чего, мне потом идти под суд как вменяемый взрослый? Не, я подстраховался, чтобы не гнить полжизни в тюряге, как мой папаша. Придумал историю с шизофренией: загуглил справочник по психическим болезням, узнал симптомы и сыграл для окружающих в психа.
Ладно, видимо, не все мои усилия пропали даром: история с шизофренией еще пригодится. В конце концов я сошлюсь на болезнь, ведь Люк остался жив.
Оказавшись в камере, падаю на шконку. Решетка с лязгом закрывается, но я не в силах сдержать улыбку.
Все получается очень даже красиво. Пройдет какое-то время, и Слоун очухается, я знаю. Особенно когда Люк насовсем пропадет с горизонта. И я так ее затрахаю, что она про него больше не вспомнит. Я буду трахать ее вдоль и поперек, в разных позах, пока при взгляде на нее не перестану вспоминать о Люке.
– Ты чего такой довольный? – раздается голос.
Я оборачиваюсь и вижу сокамерника. Не помню, как его зовут. Когда меня швырнули к нему, он обо всем спрашивал и спрашивал, но сейчас я отвечаю ему впервые.
– Скоро я буду свободен, – говорю, глядя в потолок и улыбаясь от уха до уха. – Женюсь наконец на своей невесте. Настоящую свадьбу устрою. С трехъярусным кокосовым тортом.
При одной мысли об этом не могу сдержать смеха.
Я иду за тобой, Слоун.
Ты обещала меня любить.
До конца жизни.
И ты, сука, будешь любить меня.
Глава сорок восьмая
Слоун
Я дрожащими руками подношу к губам кружку кофе. Меня трясет так сильно, что о фарфоровые стенки бьются крохотные черные волны напитка.
Часы на дальней стене показывают три утра.
Прошло два дня с тех пор, как отклонили обвинения по делу Эйсы. В тот же день после обеда его выпустили под залог, а нас с Люком для защиты до следующего слушания перевезли на квартиру в городе.