Слишком поздно
Шрифт:
Квартира милая, но мне очень страшно, и я боюсь ступить за порог или выглянуть в окно. Люк много раз заверял меня, дескать, Эйсе нас тут не найти. Однако, даже если Эйсу до конца жизни упекут за решетку, я все равно буду жить с оглядкой. Если он сам не сможет поквитаться со мной или с Люком, с него станется нанять кого-то для этого дела.
Услышав, как открывается дверь спальни, я оборачиваюсь. Сонно протирая глаза, выходит Люк, голый по пояс, в черных беговых трениках, которые висят на нем, как мешок. Часть груди скрывает повязка.
Я откидываю голову на спинку дивана, а Люк наклоняется меня поцеловать.
– Все хорошо? – спрашивает он.
Я пожимаю плечами.
– Не спится. Снова.
Люк убирает мне со лба волосы.
– Слоун, – тихо произносит он, – здесь тебе не о чем волноваться. Нам ничто не грозит, и до следующего слушания мы в безопасности. Клянусь.
Его слова мало утешают. Когда дело касается Эйсы, никакие заверения не помогут, я не почувствую себя в безопасности.
Обойдя диван, Люк опускается рядом, сажает меня к себе на колени, берет за талию и говорит:
– Как мне помочь тебе заснуть?
Я улыбаюсь. Такие способы отвлечься мне нравятся.
– Тебя выписали всего две недели назад. Надо подождать еще две.
Тогда он кладет руки мне на зад, прикрытый полами его безразмерной футболки, и запускает большие пальцы под трусики. У меня по всему телу пробегают мурашки, и на пару секунд мысли об Эйсе проходят.
– Так я не о сексе, – говорит Люк. – Я про то, что мог бы сам сделать для тебя.
Он ладонью гладит меня по животу, скользит вверх, к груди, большим пальцем задевает сосок и одновременно с этим облизывает мои губы. Глубоко целует, а потом, едва у меня начинает кружиться голова, отстраняется.
– Я осторожно, – говорит он. – Все сделают мои рот и руки, а сам я поберегусь. Идет?
По идее, я должна заботиться о выздоровлении Люка, но его ласки удивительно хорошо успокаивают нервы, а мне сейчас это очень нужно.
– Идет, – шепчу я.
Он с улыбкой стягивает с меня футболку, потом укладывает на диван. Губами скользит по моим губам, по шее, по груди. Согревает дыханием всю меня, одновременно запуская руки под трусики. Я открываю глаза, и в ту же секунду в меня проникают его пальцы. Я со стоном чуть снова не зажмуриваюсь, но Люку нравится смотреть мне в глаза.
А я люблю смотреть в глаза ему. Это новое ощущение.
На Эйсу мне смотреть не хотелось. Совсем.
С Люком же я боюсь что-нибудь пропустить, хочу видеть каждую его эмоцию, реакцию на мои стоны.
Мы смотрим друг на друга всего две минуты, именно столько его рукам требуется, чтобы довести меня до пика. Я начинаю дрожать, и Люк целует меня в губы, как раз когда с них слетает его имя. Он целует меня до тех пор, пока я не замираю, а потом ложится рядом, прижимается бугорком в паху, и вот я уже снова хочу его.
– Вроде мне уже лучше, – говорит он, потираясь об меня бедрами.
От желания его голос звучит хрипловато; так легко будет
– Как насчет компромисса? Еще неделька – а потом…
Люк стонет, уткнувшись носом мне в шею, но все же отодвигается.
– Неделька, – уступает он.
Я смеюсь в ответ, а он пристраивается рядом, обнимает меня. Я разворачиваюсь к нему лицом, кладу ему руки на грудь. Касаюсь повязки.
– Интересно, какой шрам у тебя останется?
Он расправляет мои волосы, гладит их, проводит пальцами по спине, по плечу.
– Не знаю, – говорит, – но надеюсь, ты его весь зацелуешь.
Я смеюсь:
– Не волнуйся, как только все закончится, ты от меня просто так не отделаешься. Мне слишком сильно нравится твое тело. Вот такая я легкомысленная. Наверное, даже легкомысленнее тебя.
Он с ухмылкой мотает головой.
– Не. Я же сам клюнул на твою попку.
– А я думала, ты повелся на мои слюни, которые я пускала во сне.
Он кивает.
– Да, верно. Ты зацепила меня слюнями.
Я смеюсь. Мне нравится, что в такие мгновения Люк способен меня рассмешить. Наши губы снова встречаются, и мы целуемся добрых пять минут кряду, и вот Люк опять об меня трется. Мне совестно за то, что я так сильно его распалила, но нарушать предписание врача нельзя. Хочу, чтобы Люк поправился как можно скорее. Я отталкиваю его и меняю тему, пытаясь заговорить о чем-то приятном. Хотя бы о его близких. В больнице Люк открылся и рассказал о них. Мне нравится, когда он говорит о родне, потому что вспоминает он только хорошее, а я даже вообразить не могу, каково это – когда мама тебя поддерживает.
– Как думаешь, ты скоро маму увидишь?
Мне очень жаль, что надо прятаться, потому что пока следующее слушание по делу Эйсы не пройдет, а его самого, как мы надеемся, не упекут за решетку, Люк с матерью не увидится. Конечно, есть шанс, что Эйса выйдет сухим из воды… Впрочем, этот вариант мы стараемся не обсуждать.
– Мы навестим ее, когда все закончится. Ты ей понравишься – ты так много для меня сделала.
Я улыбаюсь, мне и самой не терпится познакомиться с этой женщиной… но стоит вспомнить о своей семье, о Стивене, и улыбка тает.
Люк гладит меня по щеке тыльной стороной пальцев.
– В чем дело?
Я пытаюсь прогнать тревожные мысли.
– Так, про Стивена вспомнила. Надеюсь, с ним ничего не случится. Плохо, что я не могу его навестить.
Люк берет меня за руку, переплетает свои пальцы с моими.
– Ему ничто не грозит, Слоун. Он под круглосуточной охраной. Я позаботился об этом, не переживай.
Чертов Эйса, из-за него мы угодили в такой переплет. Я даже не могу навестить брата, а Люк – повидаться с матерью. Отсиживаемся на этой квартире, пока наши любимые под надзором.