Сломанная кукла
Шрифт:
Я не могу превратиться в хищника. Я рождена жертвой. Что я могу? Только искать защиты.
Ложусь лицом на руки на стол.
Интенсивность спадает потихоньку.
– Что это?
– обессиленно выдыхаю я.
– Растительный аналог фенибута пролонгированного действия, микродозинг. Купирует тревожность. Побочка - яркие реалистичные сны. Ложись…
– Я тут посижу, - мне хочется рядом с ним.
– Ну с ним и ложись, - словно читает мои мысли Ольга.
Но у него такие широкие плечи, что занимают
– Отключайся. Ты здесь в безопасности. Я за вами присматриваю.
– Благодарю…
Глава 34 - Честно
Чувствую сквозь сон, как Божена несколько раз ложится ко мне и встаёт. Но проснуться не могу. Градусы делают свое дело и держат меня во сне. Мне нужно отдохнуть, скоро новый марш-бросок. Здесь безопасно, тепло…
Под алкоголем сны мои тяжёлые. Я чувствую себя зверем. Жестоким, бесчеловечным, не сомневающимся в том, что я не тварь дрожащая, а право имею.
Тупо пульсирует и ноет лицо, это очень раздражает.
Снится лютая муть. Детство. Отчим. Мамка. Как вернулся после армии. Как разъебал отчима, поломал ему руки, подправил челюсть. И как мамка давала против меня показания.
От этого невыносимого чувства ее предательства, что живёт со мной с раннего детства временами хочется выть.
Хотя мне похуй давно. На все похуй.
Но во снах всё иначе и раны живы.
А потом мой комбатя быстро оформил меня по контракту в горячую точку, чтобы меня не посадили.
Ранили. Вернулся. Бухал. Трахался. Куролесил.
Очень хотелось почувствовать жизнь. Вышло сумбурно, грязненько и пусто. Ну видимо, другого мне с моим анамнезом не дано. Да я и не хочу.
В тайге я человек, полноценный. В городе я - животное.
Ещё раз разъебал отчима. Хотел втащить и мамке за малодушие и подлую натуру. Но рука на женщину не поднялась. Не смог.
Опять свалил по контракту.
Перестрелял к хуям пленных гнид, которых хотели поменять на нашего подполковника, который - тоже тварь и роту наших положил, чтобы рисануться и награду получить. Его порешили в ответ на расстрел их боевиков. Туда всем и дорога.
Это не посттравматический, нет. Расстрелял расчётливо по общему решению с пацанами. Полевой суд, блять. Взял вину на себя. Совестью не мучаюсь, ни о чем не сожалею.
Правильно понимающие ситуацию люди отмазали посттравмой и невменяемостью. Потом лишние диагнозы сняли. Началась тайга… Я задышал и почувствовал себя человеком.
А вот ору и вскакиваю я по ночам - это посттравматический, но из детства.
Мечусь, не в силах вырваться из сна. Ощущаю, как Божена успокаивающе гладит меня.
Злюсь на неё. Потому что снится, как она ластится к
Дура...
Кто же к дикому псу в морду лезет с нежностями?
Мне жалко ее нежное лицо.
Я ругаю ее во сне, ору, рычу. А она не слушается и делает своё. И теряя границу с явью, отбрасываю с груди ее руку.
Слышу, как играет в нарды с Ольгой.
– Не поспала совсем.
– Не засыпается.
Кости стучат.
– Видишь, как ты играешь, Божена? Ты бежишь, теряя свои позиции. Ты играешь как жертва. А я играю как хищник. Я расставляю тебе ловушки и преграды. Попробуй сменить тактику. Не думай как жертва. Думай как хищник. Лови меня, зажимай, блокируй. И побегу я...
Но в моем сне зажимают ее, а не она. Мансуров трогает ее. А она боится сопротивляться.
И откуда то всплывает ее шепот, что Алишер - красивое имя.
И розы... розы... Почему-то белые.
И вместо каких-то адекватных происходящему чувств, я испытываю дикую ревность. Что не Гордей у нее красивое имя, а Алишер.
И вот уже вместо него, я зажимаю ее, а она все также не сопротивляется, словно послушная кукла. И мне не стрёмно это делать! Мне хочется… А с хуя ли?
Варг рычит и вокализирует воем.
– Кто там еще?
– Ольгин голос.
Слышу, как Ольга переламывает ружье. Досылает патроны.
Резко подрываюсь в положение сидя. Толкаю нечаянно Божену, соскакиваю с лавки.
Вылетаю за дверь. Варг убегает вперёд. В сторону реки. Значит, не медведь.
Вдалеке выстрел ракетницы. Зеленый.
– Свои...
– синхронно произносим мы.
Возвращаемся.
– Пойду, прогуляюсь, встречу, - одевается Ольга, - мало ли...
За спину надевает ружье.
– Кто это?
– с тревогой ловит мой взгляд Женя.
– Свои, - бурчу зло.
С шипением, дёргаю рукой к лицу, пытаясь остановить болевые рывки на ране.
– Черт...
Достаю ещё самогон, выпиваю полстакана. И обезбол и дезинфекция. Он долбит в голову и хочется сразу курить.
Я себя такого не люблю. Вот такого, каким проснулся.
Упираюсь бедрами в стол и присаживаюсь, пытаясь очнуться из этой мути, что снилась. Мочу кусок бинта в самогоне и собираюсь духом, чтобы приложить к ране.
– Можно я?
– на цыпочках подходит ко мне Женя.
Встаёт у меня между бедер. Опустив взгляд, смотрю на ее тонкую талию. Не слушаясь, взгляд ползет вверх, ощупывая ее фигуру. Чересчур хрупкая. Но это иллюзия, да?
У нее красивая шея. Словно вырезана из мрамора. Серьга покачивается...
Облизываю жадно губы.
– Воспалилось...
– шепчут пухлые губы.
Болезненно хмурясь, она отрывает пластырь с моей щеки.
Кладет на ладонь мокрый бинт. И прижимает.
– Ааа!
– с шипением сжимаю кулаки от болевого шока.