Сломанная кукла
Шрифт:
– Обязательно, - обещаю я.
– Пойдем...
Мы идём в предбанник за ещё какими-то таежными яствами.
– Ольга...
– М?
– Подари мне, пожалуйста, этот платок, - снимаю с веревки.
– Это бандана. Бери. Умеешь завязывать?
– Нет...
Помогает мне.
Бандана цветастая, черно-красно-оранжевая.
Я смотрю на себя в крошечное зеркало на стене.
– Волосы-то почему так коротко?
– Он их... вожделел, - подбираю правильное
– М.
Да и как было волосы спрятать?
– Дай-ка поправлю. На лоб ниже надо, а то как монашка будешь. А вот так отлично. Тебе очень идёт.
Возвращаемся и садимся к мужчинам.
Гордей отодвигается дальше, я двигаюсь к нему, Ольга с самого края.
Йода и Танго сидят напротив, с любопытством меня рассматривают.
Смущаясь, делаю привычное движение, заправляя за ухо прядь, но пряди нет, и я просто пару мгновений тереблю серьгу.
– Ну как ты, Бедолага?
Улыбаясь, отвожу взгляд.
– У-у-у... красавица какая, - хвалит Танго.
– Улыбайся чаще.
– Давай, ешь, как следует, - бурчит Гордей.
– Рассветет и выдвинемся.
Все едят вилками, ложками прямо с большой сковороды.
Тяну к себе чашку с медом. Гордей притормаживает.
– Поешь нормально сначала.
– Я, наверное, такое не смогу. Мне станет плохо.
– Что?
– переспрашивает.
Ладно. Съедаю несколько кусочков.
– Ты как Дюймовочка, ползернышка?
– комментирует Танго.
Киваю.
– Это правда, что у балерин деформируются суставы?
– расспрашивает Йода.
Киваю.
– Но сейчас есть отрезы, они позволяют избежать...
– Что?
– хором, чуть подаваясь вперед ко мне.
Смутившись, отмахиваюсь, растирая горло.
Расспрашивают ещё о разном. Шрам, ошейник, волосы...
В основном киваю или отрицательно кручу головой.
– А Мансурову этому от тебя что было нужно?
Вздрогнув, роняю ложку. Бросаю на Гордея умоляющий взгляд.
Я не хочу говорить о таких вещах. Ни с кем.
– Все, пора!
– мгновенно прекращает мягкий допрос Гордей.
Залпом допивает остывший чай.
Толкаясь в крошечном пространстве одеваемся. Все выходят покурить, оставляя нас вдвоем.
Перекладываю из рюкзака Гордея свои женские мелочи по карманам. В ладони остаются только зеркальце и практически пустой пробник моих духов.
Я его хранила, он меня уносил ассоциациями из плена в мое мирное прошлое.
Зачем-то несколько раз жму на него, пытаясь извлечь последнюю вязкую каплю парфюма.
Размазываю по рукам. От хрустальной свежести и весеннего запаха акаций кружится голова! И... дом. Он так близко.
Господи, помоги мне!
Выбрасываю
Гордей замирает, поворачивается ко мне. Несколько раз пытливо вдыхает воздух как пес. Ловит мою кисть. Подносит к носу.
Обжигает запястье горячим дыханием.
Встречаемся взглядами. Разжимает пальцы, отпуская мою руку. Ничего так и не сказав.
Скоро мы расстанемся, я чувствую. Он не говорил этого, но я уверена.
Сжав в руке зеркальце, засовываю незаметно ему в карман.
Мне хочется хоть каким-то образом впечататься в него. Но у меня нет ни одного способа! И сердце мое сжимается от предстоящей потери.
– Дай мне знать, что с тобой все хорошо, - тихо просит Ольга.
Я обнимаю ее.
Ее мне обнять легко. А остальных нет. Хотя я бы тоже хотела обнять их.
Я обнимаю Варга, за шею, зажимая, как зажимал Гордей. И тоже игнорирую волчьи угрозы. Пока Гордей за шкирку, цедя ругательства, не оттаскивает меня от собаки.
Попрощавшись со всеми, мы уезжаем вдвоем на снегоходе. В этот раз за рулём Гордей.
Я прижимаюсь щекой к его спине. И пытаюсь запомнить свои чувства, которые как цветы распускаются и тут же сгорают от кислоты в его словах.
Сами слова не ранили меня, нет. Его желание порвать между нами связь - вот что ранило.
Мне ведь ничего и не надо, кроме того, чтобы он был где-то в моей реальности.
Мне хочется прижаться к его груди и рыдать, пока он не оттает. Или к спине. И я беззвучно рыдаю, облизывая слезы с губ.
Мы двигаемся очень долго, в основном, вдоль реки и по льду. Колени и лицо замерзают. И в какой-то момент, впереди появляется асфальтированная дорога. На обочине две черные машины.
Снегоход тормозит у развалин старого дома. Осталось только пару нижних уже давно почерневших бревен. Впереди подъем, который можно преодолеть только пешком.
Мне хочется бежать обратно в тайгу от этих машин.
Но он берет меня за руку и практически тащит туда. Метров за двадцать до них, оборачивается. Замечает, что я заплаканная.
Хмурясь, вздыхает.
Берет мое лицо в ладони, долго смотрит в глаза. Стягивает балаклаву.
– Ты сейчас поедешь с Зольниковыми. Ничего не бойся. Я отвечаю, что они тебя не отдадут Мансурову. Они помогут.
– Там...
– показываю на развалины, всхлипывая.
– Там будет для Ольги посылка. Через неделю. Если я окажусь дома. Передай ей!
– Хорошо. Божена. Я приеду и навещу тебя дома.
– Ты обещаешь?
– Обещаю.
– Дай слово мне!
– Даю слово.
– Я очень боюсь...
– выдыхаю, закрывая глаза.