Слова на букву М
Шрифт:
– Кто-то третий пытается уничтожить нас обоих?
– Я не назвал бы его третьим. Он - выражаясь поэтично - альфа и омега комбинации, в которой вы так слепо застряли.
– Это Моран? (синяк явно от приклада).
– Моран тоже в связке, и у него есть своя инициатива, но не с него всё началось.
Холмс погрузился в размышления. Зацепки он видел в словах "связка" и "комбинация"; они неизбежно и вскоре привели его к одном образу.
–
– Продолжайте, - лениво поощрил Мориарти.
– Если герб вашей шайки - буква "М", составленная из четырёх скрещённых сабель, то напрашивается предположение, что есть кто-то четвёртый, о котором я пока ничего не знаю, но почти уверен, что его фамилия начинается на "М", как у остальных: у вас, у Морана и у покойного Милвертона. На меня он охотится по очевидной причине, на вас - желая занять ваше место на троне преступности. Я прав?
– Отчасти.
– Уточните!
– Не хочу. Вы всё равно до него не доберётесь.
– Так вы говорили и о себе самом.
– И разве ошибался? Вы что, надели на меня наручники? или уложили в гроб? или узнали обо мне что-то существенное?
– Всё что мне нужно знать о вас, я знаю.
– Угу. Только напрасно вы и ваш...... так безоговорочно вписали меня в сабельную "М".
– ... Мориарти - это псевдоним?
– Естественно.
– По-вашему, это важно? Ещё Шекспир сказал, что роза пахнет розой, хоть розой назови её, хоть нет, а от вас из-под любого имени разит кровью и...
– Это запах ваших бинтов. Он вам подходит.
– Кто четвёртый!?
– Думайте сами. Его вы знаете лучше, чем меня, и уж точно - чем я - его.
В уме Холмса побежала каталожная колонка антропонимов на букву "М", сверху вниз, потом снизу вверх, уже медленней, рывками; на глазах - если можно так сказать о внутреннем зрении - из слов выпадали буквы, в основном заключительные; на новом спуске колонка казалась бессмысленной россыпью графем, держался до конца только Мортимер, но вот его имя наполовину осыпалось, а мерцающее МОР взорвалось тусклыми искрами, а во тьме замаячило что-то невнятное и устрашающее, напоминающее о прошлой ночи.
– Профессор...
– Я не желаю говорить об этом выродке. ... Давайте лучше расскажу о себе, а то досадно даже, что человек, более всех на свете озабоченный моей персоной, располагает столь скудной и превратной информацией. Подозреваю, что это вас разочарует, но начну с того, что я вовсе не математический гений; я лишь сын математического гения. Наукой этой я занимался в угоду другим и с помощью сильного, упорного руководителя, остававшегося в тени. Да, я защитил диссертацию в восемнадцать лет, и тогда-то, выступая с благодарственным словом к учёной комиссии я внезапно понял, как мне отвратительно всё это: эти люди, эти правила... Всё, что было во мне, отторгало всё, что было вокруг. Я знал математику,
– А ваш отец к тому времени успел умереть?
– Нет, но ему было безразлично, что со мной происходит.
– Великому, как вы сказали, математику, была неважна научная карьера его сына и воспитанника!?
– Я вовсе не назвал моего отца каким-либо математиком. Он был ничем не примечательным лордом, а вам нужно всё-таки больше внимания уделять словам на букву "М".
– Хотите сказать, что имели в виду... свою мать?
– А кому ещё, помимо отца, я могу приходиться сыном?
– Женщина-математик!?
– Это у неё было наследственное, по женской же линии. Но мне досталось наследство мужское, тут уж ничего не поделаешь. ... Устроившись преподавателем на курсы повышения квалификации для офицеров, я завёл множество приятных знакомств и больше выслушивал рассказы моих учеников о заграничных походах, чем вдалбливал им правила расчетов. Наши герои быстро меняли репетиторов, но оставались моими приятелями. Отец не лишил меня карманных денег, а мать давно уже переселилась в склеп, так что я мог жить привольно, ни перед кем не отчитываясь. Но вот, в самый день моего совершеннолетия один из моих орденоносных учеников примчался ко мне в слезах: он проиграл чужие деньги. Вслед за ним в мой кабинет вошёл нотариальный клерк с пактом, завещанным от матери. Мы вместе с Мораном распаковали бумаги - и что же нашли? Перечень двадцати крупных баков и к каждому: план здания, схемы замков и ключей, наконец - код доступа к главному хранилищу!
– Где ваша матушка могла такое раздобыть?
– Да она же сама всё это спроектировала!
– Но код любого сейфа устанавливает его владелец.
– В свои изделия мама заложила такие комбинации, которые открывали бы дверь в любом случае, в обход установленного кода. Но мы это узнали позже, а в тот момент!... Бригаду сколотил Моран, я разработал план, если можно так сказать о том, что кое-как склеилось в моей голове по пути к банку Адмиралтейства...
– Систему защиты Адмиралтейского банка создал Персиваль Нидли в 1949 году.
– Ой, не светите мне в глаза, Холмс! Ваш Нидли просто выкупил у мамы её чертежи и выдал за свои. Но истинный зодчий таки-вынул из стены роковой камень - руками наследника. Моран расплатился с кредитором, с подельниками (кроме меня почему-то) и свалил в Индию. У меня появился новый - и последний - шанс на законопослушную жизнь, но... Нет, всё дело было в газетах. Я каждое утро читал об одном и том же: человек убил, был пойман и повешен. Или просто убил. Жену, брата, отчима, двоюродного деда, хозяина или хозяйку, новорожденного младенца... Постепенно мне стало страшно выглядывать в окно, мне казалось, меня окружают людоеды. Я по-настоящему заболел, а выхаживала меня бабушка, мамина мать. В полубреду я поведал ей об ограблении банка. Она вздохнула и сказала так: "Ждала я от тебя подобного поступка: кровь - кровь не отступает с края кубка"...