Слова сияния
Шрифт:
— Вот досада!
Узор загудел.
— Мне жаль, что твои таинственные божественные силы не срабатывают немедленно, как тебе хотелось бы.
Шаллан повела бровью.
— Я думала, что ты не понимаешь юмор.
— Понимаю. Я только что объяснил, что... — Он немного помолчал. — Я был забавным? Сарказм. Я был саркастичным. Случайно!
Узор казался удивленным, даже радостным.
— Полагаю, ты учишься.
— Это из-за связи, — объяснил он. — В Шейдсмаре я не общался таким образом, таким... человеческим способом. Наше общение позволяет мне проявляться в
Узор походил на трубящую громгончую, полностью довольный. И тогда Шаллан кое-что заметила.
— Я не свечусь, — сказала она. — Во мне много штормсвета, но я не свечусь.
— М-м-м… Большая иллюзия трансформирует волну во что-то другое. Вытягивает твой штормсвет.
Шаллан кивнула. Штормсвет, который она удерживала, подпитывал иллюзию. Его избыток, который обычно рассеивался над кожей, вытягивался из ее тела. Это могло оказаться полезным. Когда Узор передвинулся к кровати, ближайший к нему локоть Вейль стал более отчетливым.
Шаллан нахмурилась.
— Узор, придвинься к образу.
Он подчинился и пополз через покрывало на кровати к Вейль. Та стала отчетливее. Не полностью, но его присутствие сделало разницу заметной.
Шаллан подошла, и ее близость заставила очертания иллюзии обрести четкость полностью.
— Ты можешь удерживать штормсвет? — спросила Шаллан.
— Я не... Я имею в виду... Вложение — вовсе не то, чем я...
— Вот так, — проговорила она, надавив на Узор рукой и заглушив его слова до раздраженного жужжания.
Странное ощущение, как будто она поймала рассерженного крэмлинга под простыней. Девушка направила в него немного штормсвета и отняла руку. От Узора поднимались светящиеся завитки, похожие на пар от нагревательного фабриала.
— Мы связаны, — сказала Шаллан. — Моя иллюзия — это твоя иллюзия. Пойду налью себе вина. Посмотрим, сможешь ли ты удержать образ от распада.
Она вышла в гостиную и улыбнулась. Узор, все еще раздраженно жужжа, спустился на пол. Его не было видно — мешала кровать — но Шаллан полагала, что он подобрался к ступне Вейль.
Сработало. Иллюзия не исчезла.
— Ага! — воскликнула она.
Шаллан налила себе вина, вернулась в спальню и мягко опустилась на кровать — плюхаться на нее с чашей красного вина не казалось благоразумным. Девушка посмотрела на пол, туда, где под Вейль сидел Узор, видимый из-за сияния штормсвета.
«Нужно принять его в расчет, — подумала Шаллан. — Формировать иллюзии так, чтобы он мог в них прятаться».
— Получилось? — спросил Узор. — Как ты узнала, что может сработать что-то подобное?
— Я не знала. — Шаллан сделала глоток вина. — Я предположила.
Она сделала еще один глоток, Узор загудел. Джасна бы не одобрила.
«Наука требует ясного ума и внимательности в ощущениях. И то, и другое не ладят с алкоголем».
Шаллан махом допила остатки вина.
— Вот так, — проговорила она, потянувшись вниз.
Следующий шаг получился инстинктивно. У
Порцией штормсвета Шаллан прикрепила иллюзию к Узору, как она часто скрепляла ее с собой. Его свечение уменьшилось.
— Пройдись, — сказала она.
— Я не умею ходить... — ответил Узор.
— Ты знаешь, что я имею в виду.
Узор сдвинулся, и образ переместился вместе с ним. К сожалению, не слишком похоже на ходьбу. Образ всего лишь скользил подобно свету, отражающемуся в ложке, которую лениво вертят в руках. После стольких неудач в попытках извлечь звуки из одного из своих творений другое открытие показалось Шаллан значительной победой.
Можно ли заставить образ двигаться более естественно? Она уселась с альбомом и начала рисовать.
ГЛАВА 61. Послушание
Полтора года назад
Шаллан стала прекрасной дочерью.
Она сохраняла спокойствие, особенно в присутствии отца. Большинство дней проводила в своей комнате, сидя у окна, раз за разом читая одни и те же книги или снова и снова рисуя одни и те же предметы. К тому времени отец уже несколько раз подтверждал обещание не трогать ее, если она его рассердит.
Вместо нее он бил других.
Только когда он не мог ее слышать, наедине с братьями, Шаллан позволяла себе сбросить маску. Трое братьев часто уговаривали ее — на грани безрассудства — рассказать им истории из книг. Только для них она придумывала шутки, насмехалась над гостями отца и сочиняла нелепые сказки у камина.
Такой ничтожный способ дать отпор. Она чувствовала себя трусихой от того, что не делала ничего больше. Но, конечно... теперь все станет лучше. В самом деле, теперь, когда арденты больше задействовали Шаллан в своих расчетах, она заметила, что другие светлоглазые прекратили задирать отца, и то, с какой дальновидностью он начал заставлять их играть друг против друга. Он произвел на нее впечатление, но и испугал тем, как захватил власть. Благосостояние отца изменилось еще больше, когда на его землях открыли новое месторождение мрамора, обеспечивающее ресурсы для поддержания его обещаний, а также взяток и сделок.
Несомненно, случившееся должно было заставить его смеяться снова. Несомненно, из его глаз должна была исчезнуть тьма.
Но этого не произошло.
— Она слишком низкого происхождения для того, чтобы вы поженились, — сказал отец, поставив кубок на стол. — Я такого не потерплю, Балат. Разорви отношения с той девушкой.
— Она из хорошей семьи! — воскликнул Балат, вставая и опираясь ладонями о стол.
Разговор произошел во время ланча, и предполагалось, что Шаллан должна присутствовать на нем, а не сидеть взаперти в своей комнате. Она сидела в боковой части зала, за собственным столом. Балат стоял напротив отца с другой стороны высокого стола.