Случайные люди

Кузнецова Агния Александровна

Сэр Эвин дал мне факел подержать.

— Гнев королей не щадит никого. Не останется даже тех, кто рассказывал бы истории и передавал детям страх. Ее Величеству просто надо сладить со всем этим… — он досадливо махнул рукой, — волшебным.

— И что тогда будет? И как она сладит, если тут только мы, а… получатель гнева, может, далеко?

— Вы задаете много вопросов, леди, — пробормотал он, провел пальцем по шву между панелями.

— Мне постоянно это говорят, — я посветила ему ближе. — Тем не менее. Я думала, нам надо убить Эбрара, развеять заклинание, а как…

— Я

не знаю подробностей, леди, — сказал сэр Эвин сквозь зубы, — Л… Мастер говорил, что все получится, на королеве будет знак или что-то в этом роде. Спросите его. И, если я ничем больше не могу вам услужить…

Можете, подумала я, шагнула за ним, когда он на корточках переполз в сторону вдоль плинтуса. Нечего меня затыкать. Решаются судьбы народов, и мне нужно все знать.

Хотя я не обязана решать, напомнила я себе. Кто я вообще такая? А мужик с копьем просто ошибся и пришел не к той.

— И что будет потом? Если… когда заклинание удастся?

— Потом Виккеран вернется в руки законных правителей, — сказал сэр Эвин, уперся кулаком в стену. — Мы предадим захватчиков огню и погибели, земля напитается их кровью. Мы сокрушим их города. Мой государь желал бы этого. Государыня желает.

— А вам как, ничего? Поить землю кровью родичей?

— Есть такая вещь, как верность, леди, — сказал он. — Помните? Я верен присяге, а не крови.

Ну и на здоровье, подумала я. Он дотянулся, не вставая, взял мою руку, направил факел так, чтобы он освещал узоры на стене. Черные письмена лежали поверх, как кружева, сэр Эвин потрогал их пальцем, и тут же ойкнул и разразился руганью Мастер. Я сделала невинное лицо, подняла ладонь, сказала неслышно: мы больше не будем.

— А скажите…

— Леди, — буркнул сэр Эвин, — уверен, Ее Величество поручили вам особой важности задание.

— Честно говоря…

— Присмотреть за Поллой, — сказал сэр Эвин, ковыряя пальцем панель на стене так и эдак.

— Вы думаете, она… ну… сбежит?

— Нет, — сказал рыцарь спокойно. — Куда она денется, орки вокруг. Просто… идите посмотрите. Вреда не сделает.

Я хмыкнула, пожалела, что у меня нет пышных юбок, чтобы обиженно их подобрать, и подобрала то, что есть, стуча ботинками, промаршировала прямо по узорам прочь. Мастер страдальчески простонал что-то мне вслед.

Куда, действительно, она денется? И я куда денусь? У нас тут только один выход: дать королеве сделать то, что она хочет, и следовать за нею по выжженной земле, или что она тут устроит. Иначе — съедят. А я не хочу, чтобы меня съели. Так что нечего тут и решать, правильно? Я оправила то, что когда-то было бархатным платьем. Сжала дрожащие руки в кулаки.

Всякий почему-то думает, что история (мировая и каждодневная) — про него, и что он может на что-то повлиять, стоит ему принять то или иное решение. А на самом деле, мы просто влезли, как в клубок колючей проволоки, и не выпутываться придется, а вырываться. С мясом. С жертвами. И неважно, что мы себе надумали и как себя ведем. Все равно вырываться придется именно так. Иначе погибнем. А жить хочется.

Раздался крик. Я рванулась к ближайшему окну, дернула занавесь, закашлялась от пыли. Стекло было такое мутное, что ничего

не было видно, и я побежала по коридорам, едва припоминая, как мы сюда шли. Выскочила в холл, гулко вбивая шаги в мозаику, выбежала наружу.

Лозы держали Поллу, обвивали руки, ноги и талию, тянули за волосы и лезли в лицо. Я сдернула с пояса кинжал, рубанула ближайшую плеть, оторвала от Поллы, наступила, чтобы не дергалась, потянула следующую, взрезала, как бечевку на посылке. Полла всхлипывала и билась в путах, руки ее ниже рукавов были все в ссадинах. Я быстро огляделась, никаких стражей дороги, или дворцовой аллеи, или что тут поблизости, видно не было. Я зарычала, отдернула руку, когда лоза захотела схватить и меня, оторвала росток, бросила в сторону. Сказала громко:

— Сейчас позову Мастера, и он устроит вымирание редких видов! Посредством сжечь тут все к чертовой матери.

Лозы замерли и больше к Полле не лезли. Я хмыкнула, сказала себе подумать об этом позже, присела, отпилила плети, которые держали девушке ноги. Щиколотки ее над башмаками тоже были содраны, в крови и зеленом соке, а чуть повыше уходили под юбку бледные узоры. Как там, в зале. Я придержала ее ногу, отвела бездвижную теперь лозу. Полла не двигалась.

— Вот и все, — сказала я, вставая. Полла попятилась, потом с размаху поклонилась, так, что волосы упали на зареванное лицо.

— Не извольте говорить Ее Величеству, леди, — пролепетала она. — Это… это было помешательство, нашло на меня, не извольте говорить…

Она бормотала и бормотала, а я отпихивала ногой подергивающуюся лозу и старалась понять, о чем она, а потом увидела, что дрожит, шагнула обнять, спохватилась, сунула кинжал за пояс и притянула девушку к себе.

— Тихо, тихо, уже все… ну, ну, все.

На плече у меня стало горячо и влажно. Я гладила Поллу по волосам и оглядывалась. Дым над деревьями стоял теперь не столбом, а черной жирной стеной, и заметно пахло горелым. Я поежилась, мое "ну, ну, все хорошо" просело в уверенности.

— Я… я не стану больше. Я все поняла. Так назначено… я все исполню…

— Тише, тише, все уже. Никто тебя не тронет. Сейчас пойдем внутрь…

Полла вздрогнула, сжалась, стала совсем как слишком туго набитый игрушечный зверек, шкурка плюшевая, а сама жесткая. Сказала дрожащим голосом:

— Я исполню свое назначение. Я больше не стану убегать.

Я, наконец, разжала руки. Полла тут же опустила голову и промакнула лицо платком из тех, что делал из дерюжек Мастер. Осмотрела свои руки, промакнула и их, опустила рукава. Я наступила на лозу, раздавила ее в липкую зеленую кашу. Прочистила горло. Сказала неловко:

— А… куда? Вокруг лес и орки.

Полла снова поклонилась, сложившись чуть не пополам. Проговорила старательным голосом:

— Сама судьба хранила меня от низкодушного поступка. В вашей воле рассказать Ее Величеству о моей трусости.

— Серьезно, — сказала я, подняв ладонь. Дым лизал небо и стоял над крышей дворца, как небоскреб над старыми кварталами. Я кашлянула. — Правда, куда ты собралась? Ты знаешь, как отсюда выйти?

Полла стиснула платок в ладонях.

— В вашей воле насмехаться надо мною теперь…