Случайные люди
Шрифт:
Травы и лозы с цветами расступались передо мною, обнажали каменное закопченное крошево. Как рухнуло… взорвалось? Мы уже были далеко и могли не слышать. Далеко, в другом государстве…
Как там сейчас Ове, подумала я и тут же забыла. Наклонилась, придержав юбку, отбросила кусок плиты, она грохнулась на другие с сытым кирпичным звуком. А я ведь любила лазать по стройкам в детстве… Туфли скользили, каблуки норовили попасть в разломы и застрять, но я лезла вперед и выше. На нас сыпался потолок, а зала была далеко от центрального входа, и значит, где-то вон там… Я закусила губу, сдирая атлас, выдернула каблук из плена развалин и, хватаясь за обломки колонн и перекрытий, как
— Пожалуйста, явитесь, — попросила я у воздуха. Лозы встрепенулись, полезли к моим ногам. Я легонько их отпихнула, подобрала платье, чтоб не цеплялись за подол. — Вы мне нужны. Это не приказ, это… вы мне нужны. Пожалуйста.
И вот сейчас ничего не получится, потому что нельзя рассчитывать на то, о чем мало не знаешь, а в духах я не понимала решительно ничего. И просто — по закону подлости.
Я шарахнулась и чуть не скатилась с развалин, когда из-под земли и из воздуха потянулись капли и целые струйки, сплотились в силуэт. Лес зашумел, лозы хлестнули меня по ногам, я чуть не упала, вцепилась в обломанную колонну.
— Я знала, что позовешь, — сказала дама. На белой ее коже играли зеленые водяные отблески, и была она на фоне дневного леса — словно нарисованная.
— Я прошу прощения, но вы мне нужны, — сказала я, отпихивая туфлями беспокойные лозы. Они, шурша цветами и оставляя на каменном мусоре лепестки, переметнулись к даме и принялись ластиться. — Я не раскопаю все тут одна. Мне нужно… э… внутрь, — я ткнула пальцем себе под ноги. — То, что под развалинами. Можете?
Дама повела холеной рукой, камень подо мною вздрогнул, каблук соскользнул, и я чуть не покатилась с холма. Плиты дрожали и ехали, я прыгала с одной на другую, пока не оказалась на ровной земле. Отбежала, спотыкаясь об обломки, обернулась. Холм дрожал и проседал, в небо вдруг взвилась струйка грязной воды, рассыпала капли, потом еще одна и еще, пробивались вертикально вверх, словно прорвало трубу высокого давления, расшвыривали бриллиантовые капли и подбрасывали куски стен и потолка.
— Осторожнее, пожалуйста! — крикнула я. — Надписи мне нужны!
Дама повела руками, собрала воду у себя над головой в темный пузырь, он выбросил щупальца, подхватил колонну, выдрал ее из холма с корнем, уложил на траву, обвил закопченную плиту. Конь у меня за спиной заржал, я махнула ему рукой: спокойно, тебя-то никто не трогает.
Рядом со мной в траву рухнул кусок плиты. Я взвизгнула, отбежала подальше. Дама помавала руками, как дирижер, водяной осьминог раскидывал завал, во все стороны летел камень, грязь и обрывки лоз с цветами. Земля подо мной ходила ходуном, я отошла еще дальше к деревьям, и стало вдруг тихо, а волшебство творилось словно в видеоклипе с выключенным звуком.
Я засмотрелась и не сразу поняла, что дрожь стихла, и вода над дамой вобрала щупальца в себя и снова висит мутной каплей, а сама дама опустила руки и стоит наверху накренившейся колонны, как ангел на шпиле собора. Я подобрала юбки, опасливо приблизилась. Дама ждала, сложив руки на платье.
Лозы с холма убрались совсем, и стало теперь видно, что не холм это и был, а место происшествия, как в новостях про очередное рухнувшее от теракта или инженерного просчета (или просто украли слишком много стройматериалов) здание. Дама не стала разбирать его весь, а только вскрыла верхушку, и я, вскарабкавшись наверх и ободрав при этом ладони, заглянула в провал. Узнала комнату
— Мне нужно спуститься, — пробормотала я, подняла голову. Дама склонила голову, качнув вуалью, водяной пузырь плавно опустился, растянулся в полотно, лег на ее плечи, как плащ, закутал, и дама спустилась с колонны медленно, покачиваясь, словно тонула в заливе. Не успел подол ее платья коснуться развалин, как водяной плащ дернулся, обвил меня, я словно ухнула в речку ранним летом. Я пискнула, дернулась, меня подняло и потащило в просвет, мы с дамой заслонили солнце, и на секунду стало темно. И мокро.
Вода убралась, как только я встала на плиты, и я оказалась сухая, но все равно долго отряхивалась.
— А посветить как-нибудь? — пробормотала я, поправляя лиф. Факела я никакого не взяла. Чем дальше, тем лучше оказывается продуман мой план, загляденье просто. — Если вам не сложно.
В водяном пузыре, который снова висел над дамой, вспыхнули искры, отделились, каждая в своем пузырьке, полетели вперед. Я выдохнула и шагнула следом, глядя под ноги. Тут снова не было растительности, только обгоревшая строительная мелочь, а крупные обломки с нашего пути убирали водяные щупальца. Двигались мы медленно, я оглядывалась, трогала стены, прикидывала, сколько кусков не хватает для того, чтобы списать узор полностью. А ведь его надо писать полностью и правильно, один разрыв линии — и вот что вышло.
Пахло водой, штукатуркой и горелым, как на отдыхе, когда ведро шашлыка вручили неумелому повару. Я стояла в центре зала и вертела головой, и едва ли не случайно заметила, как лежит упавшая колонна. Указала на нее. Водяные щупальца с грохотом подняли, опустили у другой стены.
Запахло сильнее. Туфли мои словно пристрелили к полу гвоздометом. Я с трудом подалась вперед, отшатнулась, снова кинулась и замерла, а дама подошла, присела, тяжко уложив юбки на пол. Подняла за плечо и перевернула. Пузыри с искрами слетелись ближе, как мухи на дыню. Я разглядела — и отвернулась, и все вино, которое я выпила за сегодня, рванулось из меня прямо на тщательно вырезанный на полу секрет истинной жизни.
Глава 14
— Вы можете… что-нибудь сделать? — я махнула рукой в сторону тела, утерла губы второй и третий раз. Попросила воды в горсть, прополоскала рот, сплюнула за обломки. Утерлась снова, и на тело старалась больше не глядеть.
А я ведь даже не знаю, как тут хоронят. Я бы и сама не сказала спасибо, если бы меня, положим, бросили волкам после смерти, даже если по местному обычаю это самое почетное, на что может надеяться человек.
Дама молчала. Я возвела глаза к утопающему в тени потолку, вдохнула и выдохнула. Глазам было горячо. Он не был красивый, но был ни на кого не похож, и волосы эти его… а теперь и волос нет. И ничего нет, только… вот это. Черное.
И я виновата. Где-то тут щербина в узоре, которую я нанесла, потому что думала, что знаю, как лучше. Полла жива, и это много, но…
— Пожалуйста, — сказала я. — Я не знаю, могу ли просить, вы и так уже много сделали для меня. Но он… — я быстро глянула на тело, сжала зубы, — он был моим другом. И хорошим челове… эльфом. Правда. Может быть… вы… хоть что-нибудь. Вы ведь так много можете. А в Лесу не умирают окончательно, верно?