Смена полярности
Шрифт:
Ерунда какая-то! Полнейшая бессмыслица. Даже для Гермионы это было слишком запутанным. Она решила, что лучший способ узнать — это спросить самого Драко. Однако делать это не очень хотелось. Гермиона не была столь сильна духом для такого вопроса, да и отказ принимать не желала. Не сейчас.
«Да и, — добавил её внутренний оптимист, — если судить по его поведению, то мне, возможно, и не понадобится спрашивать. Быть может, он снова поцелует меня и развеет все мои страхи».
***
Но вместо того чтобы развеять страхи, Драко
Гермиону смущало такое поведение, но она постоянно напоминала себе, что в этом нет ничего необычного. То, что Драко поцеловал её, не означает, что что-то изменилось — пусть даже она и надеялась на обратное. Нельзя влюбиться только лишь после двух жалких поцелуев. Нельзя изменить мнение о человеке. Да и, раз уж на то пошло, изменить сексуальную ориентацию тоже нельзя.
Драко Малфой вполне мог быть… бисексуалом.
Как-то ночью в начале третьей недели августа Гермиона даже разрыдалась в подушку от отчаяния из-за этой мысли. Драко Малфой — бисексуал. Он в состоянии «сделать стойку» как на мужчин, так и на женщин. Весь мир был у его ног: люди обоих полов, будто пироги с разной начинкой, в которые он мог запустить пальцы — или нечто более выдающееся — и с наслаждением распробовать. Вот мерзавец.
Боже правый, как она могла быть настолько глупой, настолько слепой? Почему это никогда не приходило ей в голову? Она-то думала, что совершила нечто грандиозное, что изменила его, поменяла полюса, а на самом деле он совсем не изменился. Но внутренний голос настаивал:
«Даже если он и бисексуал, это не отменяет того, что он поцеловал меня. Если бы я ему не нравилась, он бы так не сделал».
Эти мысли, будто горошина под матрасом, мучили её, не позволяя прийти к однозначным выводам. Лежа в постели, Гермиона медленно сходила с ума от разных догадок и бесконечных «а если». Нравилась ли она Драко? Если да, то почему он её игнорировал? А если она ему не нравилась? Но тогда зачем он её поцеловал?
Подобные мысли бродили в голове Гермионы бесконечным кругом, будто щенок, гоняющийся за своим хвостом.
«Я должна спросить его. Собраться с духом, пойти и спросить, потому что если я этого не сделаю, то никогда не успокоюсь».
Поджав губы, уставившись на паутину на потолке, сжав кулаки, Гермиона Грейнджер твёрдо решила спросить Драко Малфоя, нравится ли ему. И если он ответит, что нет — забыть о нём и двигаться дальше.
***
— Да ладно? — в ужасе спросила Лаванда, когда Гермиона наконец рассказала им с Джинни о поцелуе и о своём решении поговорить с Драко. — Гермиона, это очень смелый поступок. Ты уверена?
— Конечно она уверена, — твёрдо кивнула Джинни. — Ни один парень не стоит того, чтобы тратить на него силы впустую.
Джинни на неделю вернулась домой из турне с «Холихедскими гарпиями», где играла в качестве охотника, и Гермиона с Лавандой пригласили её в шикарный лондонский паб — в один из тех,
— А ещё, — продолжала Джинни, — я не могу поверить, что ты вообще влюбилась в этого остролицего хорька. Что ты в нём нашла?
Гермиона тут же принялась защищать Драко.
— Он больше не остролицый, Джин. Он и правда стал довольно привлекательным…
Лаванда кивнула в знак согласия.
— Но это всё равно не объясняет твой интерес к этому чудовищу, — усмехнулась Джинни. — Гермиона, разве ты забыла, сколько раз он оскорблял тебя? Разве ты забыла, сколько раз плакала из-за него?
— Конечно помню, — ответила Гермиона. — Но я простила его. Я поняла, что он говорил эти ужасные вещи, находясь под влиянием Люциуса Малфоя.
— Гермиона, но он ведь по-прежнему ужасно к тебе относится, — напомнила Лаванда.
— Лаванда, разве не ты призывала меня добиваться его? — нахмурилась Гермиона. А затем добавила: — Да, он по-прежнему плохо ко мне относится, но я предпочитаю думать, что не настолько плохо, как кажется. Я… он ведь мне не сразу понравился. Поначалу я им просто восхищалась. Восхищалась его мужеством.
— Каким мужеством? — снова усмехнулась Джинни.
Гермиона не обратила на неё внимания.
— Люциус Малфой был не только правой рукой Волан-де-Морта, но ещё и отцом Драко. Знаешь ли ты, как сложно ему было предать отца? Пойти в Визенгамот и дать показания против человека, на которого всю жизнь едва ли не молился? Вернуться в общество, которое не доверяло ему, и попытаться начать новую жизнь, несмотря на психологическую травму?
Джинни и Лаванда просто молча наблюдали за Гермионой. Атмосфера вокруг их столика накалилась.
— Я восхищалась им, — повторила Гермиона. — Я долго за ним наблюдала и в один прекрасный день сказала себе: «Знаешь, а ведь он стал довольно привлекательным». Я знаю, что это дурацкая причина, но, полагаю, именно тогда моё восхищение начало перерастать в нечто большее.
Гермиона тяжело вздохнула, чувствуя свободу, будто гора с плеч. Она первый раз так подробно рассказывала о своих чувствах к Драко, и невероятно — ведь Гермиона обычно была скрытной, — но ей понравилось делиться ими с лучшими подругами.
Джинни долго потягивала напиток из трубочки, а затем произнесла:
— Ну и хорошо, что он тебе нравится, Гермиона. Но ведь главный вопрос в том, нравишься ли ему ты.
— Да, верно, — кивнула Лаванда. — Может, стоит просто спросить его. Это сэкономит тебе нервы.
Джинни тоже кивнула.
— И, как я говорила раньше, ни один парень не стоит того, чтобы тратить на него силы и нервы. Спроси его. Скажет «нет» — шли его ко всем чертям. Сам виноват.
Озорно блеснув взглядом, Лаванда добавила: